— Слушай, друг, не надо, а? — поморщился я. — Жрать хочу просто до смерти.
Наверное, в моих интонациях было нечто такое, что парень покачал толовой и отступил в сторону. Спустя минуту я уже сидел за мраморным столиком напротив узкоглазого повара. Когда он уложил перед собой на фарфоровую доску тушку рыбьего мяса, исходящего живыми соками, и поднял тонкий нож, готовясь, согласно ритуалу, насекать продукт на бумажно тонкие ломтики, я махнул рукой: не стоит.
Отшатнувшись и от греха подальше упрятав руку с ножом за спину, он с изумлением наблюдал за тем, как я, придвинув к себе доску, подхватываю руками большой кусок сырого рыбьего мяса, рву его зубами на части, причмокивая, сосу из тушки живой сок, — пиршество заняло не более пары минут.
— Извините, — встряхнулся я, обтирая салфеткой лоснящиеся рыбьим жиром пальцы. — Что-то на меня накатило… Странно. Рыба вообще-то не входит в мой рацион.
Отдышавшись, я расплатился, оставив ошарашенного повара-японца в застывшей позе у столика, и направился в бар. Оглядевшись в душистом полумраке, я понял, что сегодня мне определенно сопутствует удача.
Маэстро сидел на высокой табуретке, облокотившись левой рукой на стойку, и болтал обутыми в римские сандалии ногами. Три пустых стакана перед ним говорили о том, что даром время он не терял.
— Привет, что будешь пить? — спросил я, усаживаясь напротив и принюхиваясь к парам, витавшим над стаканами. — Понятно — виски… — Я сделал бармену знак. — Еще пару.
Стаканы приплыли к нам с противоположного конца стойки.
— Как поживает произведение искусства? — спросил я.
— А что ему сделается? — пожал плечами маэстро и бросил взгляд на часы. — Через полчаса начнется вечерний сеанс. Для внутреннего, так сказать, пользования. Туда, в ресторан, выходит еще одно стекло.
Я прикрыл глаза, восстанавливая в памяти антураж выставочной колбы, в которой сидела подопытная мышка. Да, задняя стенка тесного помещения была забрана широкими жалюзи. Понятно. Когда зал начинает заполняться публикой, этот железный занавес поднимается, и люди, потребляя ужин, могут наблюдать за тем, что происходит за стеклом.
Не думаю, что они видят нечто интересное. Возможно, мышка читает, лежа на кровати. Или принимает душ. Или ест. Или просто смотрит сквозь стекло в зал — на то, как едят другие.
— Мне надо с этой девочкой переговорить.
Маэстро поднял на меня изумленный взгляд и покачнулся на табуретке.
— Да вы что!.. Туда — особенно вечером — доступ закрыт.
Ах да. Одиночество женщины. Таковы законы жанра.
— Я мигом. Это не нарушит таинство твоей инсталляции.