Он был открыт, щедр и безотказен. Мама постоянно жаловалась, что не успеет ему приобрести какую-нибудь добротную вещь, как он ее тут же кому-то дарит. Он как-то научился обходиться без шарфа, перчаток и шапки, которые ему бесконечно покупались, но тут же куда-то исчезали, а потом Елизавета Моисеевна замечала их на ком-то из друзей. Первая жена Абдулова Наталия сказала своей дочери Юле: «Твоему отцу надо было стать священником. Он бы каждую душу брал в ладони и знал, как ей помочь…»
Верный «артельным» принципам, Высоцкий, к 1966 году уже занимавший ведущие позиции в Театре на Таганке, решил перетащить друга к Юрию Любимову: мол, хватит тебе киснуть среди «великих старцев» в ожидании своей роли. Всеволод Абдулов поддался уговорам, увлекся безбрежными, заманчивыми перспективами. Юрий Петрович тоже не устоял перед напором Владимира.
В общем, поэт не грешил душой, когда писал:
У меня долги перед друзьями, —
А у них зато – передо мной,
Но своими странными делами
И они чудят, и я чудной…
Однако большой взаимной любви с Таганкой у Всеволода все же не случилось, и спустя некоторое время он вернулся в свой родной МХАТ. Зато был счастлив тем, что «репетировал вместе с Володей в «Галилео Галилее» и видел с самого начала, как Володя делает одну из лучших своих ролей».
Он любовался и гордился своим другом, без устали работавшим на таганской сцене. Абдулов неоднократно видел его Хлопушу в есенинском «Пугачеве» «и много раз смотрел просто в зал. У всех было одно лицо. Володя выскакивал всего на несколько минут… Но весь зал застывал, и выражение лиц у всех было одинаковое».
…Интервью Геннадия Полоки, опубликованное в начале 1967 года в «Московском комсомольце», Абдулова крайне заинтриговало. Кинорежиссер, приступая к съемкам фильма по пьесе одессита Льва Славина «Интервенция», обратил свое интервью в своего рода манифест с призывом возродить традиции балаганных, уличных, скоморошьих представлений первых лет революции. Он нуждался в единомышленниках, желающих принять участие в эксперименте, и приглашал на съемочную площадку всех желающих.
«Так у меня появился молодой актер Всеволод Абдулов, – позже вспоминал Полока. – Он с места в карьер начал рассказывать о Высоцком и о том, как он играет на Таганке… Но больше всего Сева говорил о песнях Высоцкого. Кое-какие из этих песен я уже слышал, однако мельком, на ходу, поэтому внимал восторгам с недоверием. Вскоре появился Высоцкий… То, что он будет играть в «Интервенции», для меня стало ясно сразу. Но кого? Когда же он запел, я подумал о Бродском… Трагикомический каскад лицедейства, являющийся сущностью Бродского, как нельзя лучше соответствовал творческой личности Высоцкого – актера, поэта, создателя и исполнителя песен, своеобразных эстрадных миниатюр…»