Резко тронувшись с места, я пытался решить, где мне оставить своего неожиданного пассажира. Самая близкая больница была на Ленинском проспекте, подумав, что, видимо, через час-полтора, после всех объяснений смогу быть свободным, я с облегчением прибавил скорость.
Дождь приостановился, и ночь обозначилась редкими звездами в рваных облаках, разгоняемых порывами ветра. И тут я услышал отчетливее:
— Мастер, вези меня в двадцатку. Если по дороге не кончусь, получишь еще пятьсот баксов…
— Вот так всегда! А если, не дай Бог, откинешься? — выкрикнул я, до упора нажимая педаль газа.
И вообще, почему так бывает — пятьсот баксов и риск не получить их, и при этом загреметь в кутузку, доставив жмурика на заднем сиденье «жигулей».
Но он держался за жизнь хваткой матерого бульдога, то «выпадал в осадок», то возвращался вновь из своего кошмарного ниоткуда.
Я гнал машину как можно ровнее, разбрызгивая веером лужи, проскакивая под мигавшие желтые светофоры пока еще не спящего города. Где-то в районе Выставки мой клиент опять заговорил, и я не сразу понял, что он звонит по мобильному телефону.
— Рома, я ранен, во мне две пули. Едем к тебе, в двадцатую. Нужна срочная помощь и укрытие. Остаться у тебя в больнице не могу, найдут — никакая охрана не поможет… Хорошо, передаю, — и при этих словах он протянул мне липкую пластину сотового телефона.
Голос в трубке попросил меня сбавить скорость:
— Где вы находитесь? — спросил он.
— Рядом со ВГИКом, у киностудии за ВВЦ.
— Очень хорошо. Вы немного измените курс и остановитесь не у 20-й горбольницы, а на соседней, параллельной улице, у подстанции «скорой». Я вас встречу, заедете прямо во дворик. Все ясно?
— Да.
— Тогда отбой.
«Ну вот и хорошо», — решил я. Дальше, видимо, на неотложке отправят в ближайшую клинику, и я наконец-то освобожусь от этого бедолаги.
…И опять, как всегда, ошибся.
Адрес я нашел сразу и уже минут через десять въезжал на подстанцию. Я даже не успел затормозить, а к машине уже подбежали люди. Двое — видимо, санитары, и врач. Последний был невысок, кряжист и уверен в себе.
Они осторожно переместили раненого на носилки и понесли в приемное отделение.
— Вы пока не уезжайте, — сказал мне врач, — возможно, еще понадобитесь. — И, заметив мой беспокойный взгляд, с кривой ухмылкой добавил: — Я оплачу по тройному тарифу.
— Какой там тариф! Я не таксист и счетчика не имею, — парировал я.
— Ничего, договоримся, — сказал он, как отрезал. — Я брат раненого, все уладим. — И, не оглядываясь, быстро скрылся в небольшом здании «скорой».
Мне ничего не оставалось делать — я закурил и стал ждать. Дождя уже не было, но ветер то и дело обдавал мелкой влажной пылью. Август нехотя уступал осени, рассчитываясь еще зелеными, но уже опавшими под сырым ветром листьями кленов и берез, верхушки которых пробила ранняя, желтая и бурая проседь. Прошло больше двух часов. Одна за другой возвращались с вызовов машины с красными крестами на боках и мерседесовскими звездами на морде. Казалось, что они привозят откуда-то промозглое пасмурное утро, которое хмуро поджидал город. Рассвет еще не случился, но небо на востоке уже светлело, и лиловый его край неширокой полосой отделялся от остальной черной бездны.