Она называла его «папой», и в этом ощущалось ее давнее стремление иметь мужа-отца, защитника, советчика, друга. «Артур помог мне исправиться», — говорила Мэрилин. Она ждала ребенка от Миллера, но и эта мечта не осуществилась. Она была несчастливой женщиной, внематочные беременности, выкидыши, постоянные аборты преследовали ее.
Конечно, Мэрилин льстило, что на нее не только обратил внимание Артур Миллер, но и женился на ней, тем не менее, уже скоро их брак начал разваливаться. А как всё прекрасно начиналось!..
В воспоминаниях о Мэрилин Артур Миллер писал: «В свои тридцать шесть лет я, кажется, не знал ничего, кроме работы; у меня, говоря словами Торнтона Уайлдера, было много приключений и никакого опыта. Когда же наконец, спрашивал я себя, кончится работа и начнется жизнь?..»
Ирония судьбы: встретив Мэрилин, Миллер перестал работать, за четыре года их совместной жизни он не написал ни одной пьесы, зато с головой окунулся в жизнь. Ему пришлось столкнуться с капризами Мэрилин, ее повышенными сексуальными запросами, постоянными депрессиями. Она требовала внимания к себе, внимания постоянного, и, естественно, в таких условиях творить уже было практически невозможно.
Когда рушится брак, не бывает одного виновного: виноваты всегда оба. Вот и Мэрилин попала в положение жестоко обманутой женщины. Это произошло в Лондоне во время съемок фильма «Принц и Хористка». Случайно в доме, где они жили, Мэрилин обнаружила забытую Миллером записную книжку — нечто вроде дневника. Всё как в дурной пьесе. Мэрилин листает ее и, к своему ужасу, натыкается на такие строки о себе: «…я полагал, что ты — ангел, но Мэри (это первая жена Миллера. — Ю.Б.) — святая по сравнению с тобой. Оливье прав! (знаменитый английский актер Лоренс Оливье, с которым снималась Мэрилин. — Ю.Б.). Ты просто занудная сучка. Любовь?! Все, что тебе требовалось, — это чтобы тебе угождали. Тебе лишь мил тот, кто день и ночь крутится вокруг тебя, рассыпается в любезностях, только чтобы ты лучше себя чувствовала и проснулась бы наконец от ступора после таблеток. Ну так я для этого не гожусь. Не гожусь! Я тебе не слуга. И шею свою больше сгибать не намерен. Никогда! Ты превращаешь любовь в каторгу. Единственно, кого я действительно люблю в этом мире, так это свою дочь».
Как всё это контрастирует с воспоминаниями Миллера о первой встрече с Мэрилин Монро: «Меня отчаянно влекло к этой женщине… Мэрилин была так совершенна… Мэрилин не подходила ни к одному из известных мне миров. Меня приводил в замешательство чистый, неуловимый дух этой странной женщины, с которой я, даже не прикоснувшись к ней, разделил некую тайну, и во мне рождалась какая-то смутная надежда в отношении нас обоих…»