— Похоже, — согласился Владимир Сергеевич. — А что ж ты остальным не сказала?
— Сказала. Даже пирожные принесла. Но именины — все же не день рождения. Так себе, полупраздник. Хотя, раз уж вспомнила, все равно не хочется в одиночестве.
— Не надо в одиночестве, — неожиданно для себя самого согласился Чистов. — Даже если это полупраздник. Давай наливай чай.
Наталья быстро сбегала к кулеру за кипятком, принесла две чашки. Потом пошла за оставшимися вкусностями — Щегол, как выяснилось, не любил овсяного печенья, наверное, оттого, что если и напоминал в профиль некое животное, то уж точно не лошадь.
Тут Владимиру Сергеевичу стало стыдно за свои обидные для Артема мысли. Щеглов, может, слегка и похож на бегемота, но все равно молодец. И благодарный директор, вместо того чтобы, пусть и не вслух, злословить, постарается найти ему хорошего диетолога, благо у жены есть связи и в этой области.
Наталья опять забежала, на этот раз с сахарницей. Поставила на чистовский стол и пошла за забытыми чайными ложечками.
А Владимир Сергеевич вдруг вспомнил про плитку черного шоколада в кармане куртки — купил утром перед работой в палатке и забыл.
Он тоже вышел из-за стола и направился вслед за Натальей.
Встретились они в дверях полутемного коридора.
Она даже затормозить не успела, въехала на бегу прямо в начальника.
Он машинально ее подхватил, обняв по-прежнему крепкими руками.
Наталья подняла голову — она была заметно ниже ростом. Глаза у нее были красивые и голубые: спроси Чистова о цвете ее глаз на три минуты раньше — не ответил бы.
«А, будь что будет!» — вдруг принял несвойственное для себя решение Чистов и теперь уже обнял Наталью не случайно.
Тело ее — даже под кофтой и белой блузкой — было мягким и теплым.
А еще — манящим.
Как и ее глаза, которые Наталья не хотела или не могла отвести.
Чистов нежно провел рукой по ее груди, мягко и аккуратно расстегнул пуговки.
Вот теперь его руки касались ее тела не через одежду и чем дальше и дольше касались, тем неотвратимее развивались события.
И тем приятнее они были.
— Ой, подождите секундочку, — вдруг легко выскользнула Наталья. — Дверь же открыта! Вдруг уборщица придет? — Она повернулась к Чистову спиной и, взмахнув, как крыльями, полами расстегнутой блузки, исчезла в полутьме длинного коридора.
Уже через несколько секунд раздался характерный щелчок дверного замка — она вернулась.
Сама сняла то, что им еще мешало.
А когда уже ничего не мешало, стало очень хорошо.
— Да, отметили именины, — улыбнулась Наталья, когда они наконец пришли в себя. — Необычно, прямо скажем.