— Какой из меня рекламист, — усомнился Чистов.
Но действительно все идеи казались привлекательными.
В них было главное, то, что отличает бизнес от пустого трепа: понятный сбыт, реальное финансирование и сильная потребность в реализации идеи у тех, кто ее продвигает.
— Я тебе подробности на почту кинул, — продолжил Береславский.
— Спасибо, профессор. Все внимательнейшим образом изучу.
Но из громкоговорителя его телефона уже неслись короткие гудки — Ефим Аркадьевич Береславский был, безусловно, человеком стремительным.
— Первые три идеи — очень интересные, надо подробно смотреть, — сказал Чистов Марине.
— А мне четвертая понравилась, — ответила она. — Реально и с размахом. Всё одно к одному ложится: сельское хозяйство к альтернативной энергетике, экология к стремлению людей возвращаться к корням. Если всерьез сделают — может быть большая фишка. Тут и Басаргин, и мой отец могут помочь. Им это нужно в нынешней ситуации.
— Ну, может быть, — ушел от обсуждения непонятной ему темы Владимир. — Просто для меня это слишком круто.
И наткнулся на оценивающий взгляд Марины. Не осуждающий, а именно оценивающий.
— Вас напрягает, если человек сам себе ставит ограничения? — спросил он.
— Если планка занижена — напрягает, — созналась Ли Джу. — На Востоке лень и трусость считаются пороком.
— На Западе тоже, — почти обиделся Чистов. Но ограничился намерением более не подставляться.
Эта девушка начинала его интересовать. Впрочем, пока скорее как личность, чем как женщина.
К третьей заводчице приехали — уже начало смеркаться.
Татьяна, так ее звали, была на удивление неприветлива. Чуть не с поджатыми губами провела в идеально чистое помещение, где резвились малыши.
Здесь все было не только блестяще продумано, но и скрупулезно выполнено.
Автоматические люки открывались… самими собаками, которые тут были везде: и в большом доме, и на участке, и в пристройке, где, в частности, был расположен «детский сад».
Взрослые были разных окрасов и породных линий: голубые, черные, даже шоколадные. Они и сложены были по-разному: если коричневые и голубые вырастали высокими и стройными, то черные выглядели как атлеты-штангисты в тяжелом весе. Их лапы казались вдвое шире, чем у голубых, хотя ростом они особо не отличались.
Щенки были черными все четверо.
— Это — мамаша? — спросил Чистов, когда к нему подошла обнюхать мощная, с квадратными челюстями, черная сука.
— Бабушка, — пояснила Татьяна. — Она уже не рожает. Шестой год пошел, может быть вредно для здоровья. И так, слава богу, два отличных помета.
А вот черного папу они узнали без представления.