Евгения сдержала улыбку. Миссис Давдейл, казалось, напрочь забыла, что, строя весьма амбициозные планы по поводу своей дочери, сама прививала Евгении все необходимые в обществе навыки.
Тетушка Клорис хотела им добра, но ее дом был известен чрезмерной скромностью и строгими порядками. Леди Грэнтон часто приглашала их с матерью к чаю, и именно на этих чаепитиях Евгения иногда встречалась с людьми своего возраста.
— Подумать только, когда-то я носила атласные платья и пила чай с маркизом! — продолжала миссис Давдейл. — Когда-то я была хозяйкой в собственном доме, и у меня была служанка и набор медных кастрюль!
Евгений заерзала на стуле. Она знала, что будет дальше. Рассуждения о том, какая привилегированная жизнь была у семьи Давдейл, когда они жили в Ратленде, где мистер Давдейл был главным управляющим в поместье маркиза Бакбери.
Бакбери-Эбби был одним из самых роскошных домов в Ратленде. Первый маркиз был генералом, любимцем короля Генриха VIII, и ему были пожалованы обширные владения на севере, бывшие монастырские земли.
Нынешний маркиз был таким же красивым мужчиной, как и его предок. Очень жаль, что теперь он жил не в Англии, а в имении покойной матери, в Альпах. Но как он мог предпочесть явно продуваемый всеми ветрами замок во французском захолустье красотам Бакбери? Это было выше разумения миссис Давдейл.
— У него в Бакбери была такая жизнь! — с восторгом говорила миссис Давдейл. — Летом приемы на свежем воздухе — катание на лодках по озеру в сумерках, с горящими фонарями. Зимой — огонь поленьев в каминах, сверкающие канделябры, кареты, подъезжающие к парадному входу, гости, балы. На рождественские праздники всегда приглашали слуг. Мы с твоим отцом занимали почетное место за ужином. Маркиз был таким щедрым хозяином! А на последний праздник пригласили и тебя. Ты помнишь?
Евгения протянула ноги к огню. Ее домашние туфли изрядно поизносились и не защищали от холода.
— Я помню, мама.
Как она могла забыть?! Даже если бы мать не напоминала об этом бесконечно, память о Бакбери-Эбби и то Рождество навсегда останутся в ее сердце.
Она, будучи десятилетней девочкой, словно застыла, пораженная видом елки в холле. Наряженное дерево казалось бесконечным и устремлялось куда-то ввысь — до самых хоров. На каждой веточке горела свеча, и красивые елочные шары сверкали веселыми огоньками. А высоко-высоко, на самой верхушке, мерцала серебристая звезда.
Евгения тайком пробралась на хоры и наклонилась над балюстрадой. Теперь верхушка была на уровне ее глаз. Став на цыпочки, девочка протянула руку, чтобы дотянуться до рождественской звезды.