Но шли дни, возмущение и боль Насти меркли, притуплялись. Да и вся она словно в мутный сон погружалась, становясь равнодушной и ни к чему не чувствительной. Сидела часами, не двигаясь, пока не темнело окно и не подступала голодная темнота. Мать возвращалась поздно, — разбитая, с кусками объедков, выпрошенных Христа ради. Работы ей найти не удавалось.
…В начале осени Настя зашла к Щипкову.
— Игнатий Проклович, вы ведь одиноко живете. Может, в какой помощи по хозяйству нуждаетесь — постирать, состряпать — так моя мама всегда готова. — Настя опустила глаза, чувствуя, как запылали щеки.
Уже две недели она ходила вместе с матерью искать работу. Заглядывали в лавки, пекарни, прачечные, да и просто — в богатые дома. Большего унижения Настя и представить себе не могла. Анну Тимофеевну оглядывали с брезгливым сожалением и называли «бабка». А кому старуха на тяжелой работе нужна? Всего обиднее было, что тридцатишестилетняя Аннушка, бывшая на два года моложе барыни Лихвицкой, и впрямь выглядела обессиленной пятидесятилетней женщиной. Сухая, сгорбленная от постоянного внутреннего страха, с опущенным серым лицом, по-деревенски повязанным линялой косынкой, она не представляла ценности на рынке рабочей силы, где и крепкие молодухи дрались за хорошее место.
На Анастасию, напротив, многие мужчины зарились. Но их цепкие, липнущие к телу взгляды не оставляли сомнений в том, какого рода обязанности предстоит исполнять новой работнице.
— Да я так и предполагал, Анастасия Ивановна. — Сказал инженер, спеша налить зашедшей к нему девушке чай. Пиленый синеватый рафинад в стеклянной вазочке и посыпанные маком сушки составляли убранство стола, с которого инженер поспешил переместить на диван огромные листы с мелкими, запутанными чертежами.
— Вам бы, Настенька, на курсы какие-нибудь учиться пойти. Вот хотя бы машинописи, что при телеграфном агентстве открылись. Или на медицину направление взять. — Размочив в кипятке сушку, Игнатий Проклович откусывал маленький кусок и тут же посасывал кусочек сахару. — Это от кашля первейшее средство. Грудь у меня с детства слабая. Да и на фабрике атмосфера здоровью не способствует. Сплошной CO>2. Углекислый газ то есть.
— А на фабрику к вам можно устроиться?
— И ни-ни! — Испуганно замахал руками Игнатий Проклович. — Там и крепких мужиков в тридцать лет хоть в гроб клади. Отравление по всему организму, а пенсион милостивый — на хлеб и воду только хватает… Вот если в контору…
— А что, я гимназический курс на дому прошла. Пишу хорошо и французский знаю. — Обрадовалась Настя.