Настя послушно, не вникая в смысл, переписала письмо, сочиненное Софьей Давыдовной для Зои. Взяв листок, приказчик внимательно прочитал, сложил и спрятал за пазуху.
— И хорошо, что воле добродетелей не перечишь. Глядишь, и жизнь выровняется, снова в гору пойдет. Вот здесь у меня для Настасьи так же письмо передано. — Захар протянул девушке запечатанный конверт и вздохнул, — Ну. как говорят, Бог в помощь.
Взяв письмо, Настя выбежала на лестницу, уже догадываясь, от кого это поспешное послание.
«Уважаемая Анастасия Ивановна! Сожалею о случившемся недоразумении. Очевидно, вы неправильно истолковали мои намерения.
Приветствую ваше решение начать новую самостоятельную жизнь и дружески желаю удачи во всех ваших начинаниях.
А. Ярвинцев.»
Волна жгучего стыда и злости ударила девушке в голову. От ненависти к себе и презрения к нежным чувствам, которые она испытывала к лживому ловеласу, хотелось избавиться немедля. Встав коленями на обшарпанный подоконник, она выглянула вниз — толстая женщина с тяжело болтающимися под мокрой ситцевой блузкой грудями, ожесточенно терла белье в поставленном на козлы корыте. Рядом на земле сидел двухлетний малыш, еще две девочки с липкими леденцами в грязных ладошках бегали по двору за лопоухим щенком.
«Только головой в омут. Подняться на утес — и в синие-пресиние волны… А двор этот и без того полон беды», — пронеслось в голове.
— Верно, барышня, беды в этих местах на всех с лихвой хватает. — Перед Настей стоял мужчина, одетый по-чиновничьи, в сюртуке и рубашке с воротом, подвязанным галстуком. Преодолев два лестничных пролета, он с трудом переводил дыхание. — Вы здесь, кажется, новенькие? Тогда давайте знакомится, — Игнатий Проклович Щипков. Инженер с Ватутинской фабрики. Одинок, трезв, политически надежен. — Он улыбнулся, и его худое, с острой редкой бородкой лицо показалось Насте симпатичным и не очень старым.
— Анастасия Ивановна Климова. В компаньонках у больной барышни в одном богатом семействе жила. Да уехали они за границу. Мы тут с маменькой на втором этаже поселились.
Инженер с сожалением присвистнул:
— Не дело здесь одиноким женщинам проживать. Матушка ваша, извините, вдова будет?
Настя кивнула:
— Простите… господин инженер, мне разговаривать некогда.
— Игнатий Проклович! Просто Игнатий Проклович. Комната 17 в конце коридора. Прошу без всяких церемоний по-соседски заглядывать — у меня и книжки есть, и патефон. Правда, в хозяйстве полное запустение.
— Спасибо, непременно. — Пообещала Настя, даже не стараясь улыбнуться участливому соседу. Невозможно было и думать. что останутся они здесь с матерью надолго.