За это время Шарлю удалось получить информацию о русской гостье — факты ее биографии и эпизод страшной смерти Анастасии Барковской подтвердились. В этой связи фигура Альберта Орловского и его деятельность в сфере секретного вооружения германской армии представляли особый интерес. Однако как раз здесь ничего определенного, кроме догадок, кое-каких мелких деталей, бросающих тень на Альберта, и пересказанной со слов умирающей истории не было. Продумав и обсудив все с руководством Второго отдела разведслужбы, Шарль де Костенжак начал работать над подготовкой Эжени к роли секретного агента и созданием связанной с ее миссией «легенды».
Он с удовлетворением убедился, что двадцатичетырехлетняя девушка, лишь пару раз садившаяся на лошадь, держится в седле как заправская наездница, что она разбирается в географии не хуже лицейского педагога и поет так, словно прошла специальное обучение в Италии. Ее вкус, манера держаться, живость реакции могли бы сделать честь звезде парижского света, а способности перевоплощаться — профессиональной актрисе. Шарлю никогда еще не приходилось встречать столь идеальной кандидатки для миссии секретного агента. В кратчайший срок Эжени усвоила основные приемы ведущего двойную жизнь человека — научилась пользоваться шифрами, невидимыми чернилами, оружием, приемами передачи информации и выявления противника. Столь же простым оказывалось для нее то, над чем долго работали в специальной школе придирчиво подобранные ученики: каким-то шестым чувством Эжени умела выявить самую изощренную дезинформацию.
— Чаще всего люди не умеют врать. У них не хватает смелости и вдохновения. Частью своего существа они противятся обману и подсознательно подают настораживающие сигналы. Я сразу чувствую — дело нечисто, начинаю присматриваться внимательней и обязательно подмечаю ошибку.
— Ну что, уважаемый учитель, может, мне уже пора вступать в бой? Даже твой Кин доволен — дерусь я не хуже китайского парня. А ведь эта борьба давалась мне труднее всего. С остальными премудростями я, кажется, справилась. — Эжени в костюме для лаун-тенниса отдыхала в плетеном кресле, вынесенном на лужайку. Казалось, ее даже не порадовала одержанная над Шарлем победа, а ведь он был лучшим игроком парижского клуба.
— Ты так любезна, что не высмеиваешь мое поражение. — Заметил он. — Не хочешь обижать старика.
Эжени лукаво улыбнулась:
— Ты самый замечательный представитель сильного пола из всех. кого мне приходилось встречать… Но разве это означает, что ты безупречен, и я должна смеяться над ничтожными промахами? В таком случае мне пришлось бы хохотать, не переставая. — Она живо перечислила мелкие оплошности, допущенные Шарлем. — Но при всем этом я без ума от тебя, шеф.