– Ну, какой же я урод, Диночка? – прошептал он вкрадчиво, втискивая свое колено меж ее ног, обтянутых дешевыми лосинами из цветного, в полоску, трикотажа. – Я очень даже симпатичный. Многие женщины, не тебе чета, между прочим, готовы в ногах у меня валяться. А ты?
– Что – я?!
Она вдруг вспомнила, что на ней отвратительного вида трусы, резинка которых натирала ей пупок. Лифчик с полуоторвавшейся лямкой, прицепленной ею утром булавкой. И вообще, она не готова!
– Данила, не смей! – запыхтела она, изо всех сил упираясь локтями в его грудь.
– Не смей – что? Я же ничего не делаю. – Его усмехавшиеся глаза изумленно округлились.
Он и в самом деле ничего не делал такого. Просто навис над ней и потешался, потешался, гад! Ну, и еще это чертово колено, которое нагло вторглось меж ее ног и ползло все выше и выше.
Вдруг ей вспомнилось, как тогда, давно, еще до Вити, они как-то шли вечером вместе с Кузьминым домой. Откуда они возвращались? Из школы? С тренировки? Из кино? И возвращались ли вообще, может, просто прогуливались?
Она не помнила!
Они шли рядом, это Дина помнила отчетливо, и болтали о чем-то забавном. Смеялись, помнила, до упаду, когда полил дождь. Да такой сильный и холодный, что они мгновенно промокли до нитки и промерзли до костей. Влетели в первое попавшееся по пути парадное. Стуча зубами и похохатывая, Кузьмин начал растирать ее руки, плечи и все время спрашивал, в порядке она или нет.
А она не была в порядке! Ей было очень холодно и очень стыдно. Тонкая кофта промокла, облепив ее тело и выставив на всеобщее обозрение затвердевшие соски под тонким кружевом лифчика. Юбка тоже прилипла к ногам, и она все пыталась ее отлепить и разгладить окостеневшими пальцами. Волосы повисли слипшимися прядками, нос покраснел, губы наверняка посинели. Она не была в порядке, потому что самой себе она казалась неуклюжей и некрасивой.
– Эй, ты чего? – Его руки прекратили растирать ее плечи и руки, плотно обхватив ее талию. – Совсем скисла, да?
– Нет, – едва шевеля губами, шепнула она и подняла на него беспомощный взгляд. – Не надо, Данила.
– Чего не надо?
Он не понял или сделал вид, что не понял. Да и разве мог он понять, что, пытаясь согреть ее, обнимая, он лишает ее способности дышать вообще? Ей казалось, что даже мокрая кофточка на груди вздувается от бешеных скачков ее бедного сердца. Она же никогда…
Она же никогда прежде не обнималась, не целовалась с парнями. Не прижималась к ним. И не позволяла крепко обнимать себя за талию, как это делал теперь Данила… пытаясь ее согреть.
– Не надо! – Она попыталась отступить, вцепилась в его ладони, начала разжимать его пальцы. – Не надо, Данила.