— Ну, прошу объясниться, — поторопил Ларин. — Прошу.
Не так все обстояло просто, как можно было подумать, глядя со стороны. С чего начать?.. Все то, что было приготовлено заранее и отложилось в голове, теперь не годилось.
«Скажу, в чем мы разошлись с Лысовым, а потом уже, что сделано», — решил Мамбетов и, откашлявшись, начал докладывать.
— Лысов рекомендует проверить тех людей, в поведении которых я не вижу ничего подозрительного. С этим я не могу согласиться, — проговорил Мамбетов, напрягая всю свою волю.
С Лысовым можно было поспорить, а здесь... Здесь надо доказать правоту своих убеждений. Здесь нужны были факты. Он старался говорить, как можно спокойнее, но у него не выходило. Он терял свою мысль, возвращался к ней. Повторялся. Но говорил то, что думал, что чувствовал. Начистоту.
— Однако сигналы мы должны проверять! — сказал Соломцев, прерывая Мамбетова. — Вспомните, что говорил Дзержинский! Найти преступника, уже совершившего преступление, может и не чекист. Чекист — тот, кто предупредил преступление, анализируя некоторые, на первый взгляд незначительные, факты, явления. Помните?.. Это важно особенно сейчас, когда иноразведки применяют все более ухищренные методы...
Да, Мамбетов помнил эти слова железного Феликса. Но разве когда-нибудь Дзержинский не вставал на защиту честных людей?
— Дзержинский имел в виду сигналы в отношении действительно подозрительных людей, врагов, — произнес Мамбетов. — А Луговой — кандидат в члены партии. Товарищ Лысов почему-то не указал этого в докладной. Он забыл написать, что Малинина комсомолка, что ее отряд борется за звание отряда коммунистического труда...
— Это в самом деле так? — спросил, багровея, Ларин. Он уже обращался не к Лысову, а к Соломцеву.
— У меня таких данных не было, — теряясь, ответил Лысов.
— Как же так, товарищи? — Ларин развел руками. — Продолжайте, Ермен Сабирович.
Волнение прошло. Мамбетов теперь докладывал обстоятельно и самокритично. Конечно, он не сделал всего того, что мог и нужно сделать. Приезд Лысова помог ему увидеть свои промахи. Но работать нужно не в том направлении, на которое указывал Лысов.
— Это формальный путь. И я на него не встану, — закончил Мамбетов.
Он сел, вытирая вспотевшее лицо. Нет, не так просто отстаивать свои позиции даже тогда, когда чувствуешь себя правым.
Ларин поднял голову, посмотрев на часы, встал.
— Я должен идти на бюро, товарищи... — Он взял докладную, пододвинул ее Соломцеву. — Я попрошу вас, товарищ Соломцев, совместно с Мамбетовым, продумать, что ему нужно сделать для активизации розыска «Незваного гостя», какая ему нужна в этом помощь... Вечером мне доложите... С Мамбетовым я согласен, что нельзя без разбора и без основания подозревать людей, честных советских людей, — Ларин сделал ударение на последних словах.