Словом, Санкевич, как мог, успокаивал себя, подъезжая на взмыленных лошадях к поселку. Остановившись возле конторы, он молодцевато спрыгнул с тарантаса, но тут же, закинув руку за поясницу, присел от тупой боли, схватившей в клещи позвоночник. Так, не распрямившись, он и вошел в комнату.
Увидев его, Кузин вскочил из-за стола, коротким толчком пожал руку.
— Семь дней я только и делаю, что жду вас, — сквозь зубы процедил он. Неужели вы не знали, что своим опозданием вы связываете мне руки. Я... не понимаю вас, Валерьян Иванович. Извольте мне дать отчет за каждый день.
— Вы не доверяете мне?
Санкевич вдруг почувствовал, что страшно устал — устал, как никогда! Удары сердца отдавались где-то выше ключицы, голова налилась свинцом. Это все от перегрузки. Санкевич словно со стороны посмотрел на себя, и ему стало жалко преждевременно износившегося, грязного и одинокого человека.
Он опустился на стул, достал из полевой сумки бумаги.
— Вот здесь — все к отчету. Вы разберетесь... Но я бы хотел доложить о целом ряде моментов.
Санкевич налил воды, выпил. Она была теплая и от этого казалась еще более соленой. Доклад он свой начал почему-то с несчастья с Шелк, назначения вместо нее Малининой.
— Что вы наделали! — воскликнул Кузин, ужаснувшись. — И кто вам санкционировал?
— Другого выхода не было.
— Да знаете ли вы, что эта Малинина подозревается? Кого вы продвинули?
Санкевича будто толкнули в грудь. Неужели Мамбетов был неискренним с ним? Ведь он тоже заговорил было о Малининой. Странно. Неужели с Кузиным он был более откровенным? Не может быть!
— Малинина — честный человек, в этом сомневаться нельзя.
— Вы уверены?
— Как в самом себе.
— А вот работник КГБ другого мнения. У меня был Лысов, из областного аппарата. Знаете, он кем интересовался? Луговой и Малинина у него не сходили с языка. Вы думаете, это спроста? Он предложил мне навести порядок в базе, хранить материалы только в железном шкафу и под замком. Да еще опечатывать. Вы слышите?
Санкевич обвел глазами комнату и только теперь заметил произошедшие в ней перемены: со стен исчезли схемы, на столах не лежали, как прежде, рулоны чертежей. В углу стоял ободранный сейф с биркой для опечатывания.
О повышении бдительности говорил и Мамбетов. Он внимательно слушал, когда Санкевич рассказывал о людях экспедиции, об их жизни и работе. Но чтобы Мамбетов кем-либо заинтересовался особенно — этого Санкевич не почувствовал. Правда, эти записки...
— Нам следует подумать, как избавиться от таких, как Малинина, а вы ее назначаете на должность начальника отряда, — продолжал греметь Кузин, вытягивая по-птичьи тонкую шею. — Нас же ротозеями посчитают. Да еще привлекут к ответственности, если что... А как дела у Лугового?