Конечно, он был прав, но это не облегчало положения Фиби. Она опустила лицо, потому что не могла говорить, глядя ему в глаза.
— Не знаю, были ли у меня причины, — удрученно начала Фиби. — Конечно, раньше я могла бы оправдаться тем, что всю жизнь провела в этом городе, атмосфера которого подавляла и мою свободу, и мою любовь. Моей мечтой было вырваться отсюда. Я хотела поступить в колледж и попробовать добиться чего-то самой. Но в итоге я потеряла и тебя, и надежду стать художницей.
Она прервала свою исповедь, потому что почувствовала, что между ними стала нарастать напряженность. Разумеется, Бретт заслуживал чистосердечного объяснения, но она не решалась продолжать. Наконец она собралась с силами и, не глядя на Бретта, сказала:
— Это не полная правда. Ведь я по-настоящему любила тебя. Но я не могла перенести припадков гнева моего отца. Я ужасно боялась его. Он был всемогущ тогда. Я даже опасалась, что он может запретить мне покинуть Конуэй и строить самой свою жизнь.
Бретт усмехнулся. Рассказанная ею история выглядела нелепой и абсурдной. Особенно тот факт, что, несмотря на смерть своего отца-тирана, она все еще подчиняется установленным им законам.
— Ты ждешь, что я поверю в это?
— Но это правда, — сказала Фиби, обижаясь на его реакцию. — Почему ты не веришь?
— Потому, что я вижу тебя насквозь, Фиби. — Бретт холодно взглянул на нее. Эта холодность, граничащая с озлобленностью, заставила ее отпрянуть. — Ты типичная провинциальна девушка, работающая в магазине, как все твои родственники. Ты никогда не уезжала из своего родного Конуэя. Может быть, ты даже никогда по-настоящему этого и не хотела.
— Неправда! — запротестовала Фиби, не соглашаясь с таким видением ее жизни. Разве только ее вина в том, что все сложилось таким образом, что вначале она потеряла Бретта, затем отца и вынуждена была отказаться от своей мечты о другой, интересной и полнокровной жизни.
— Ты могла бы уехать из Конуэя вместе со мной, — не раздумывая, сказал Бретт. В своих мечтах он постоянно представлял себе это, пока не повзрослел и не сделал для себя серьезнейшего открытия, что любовь — это ложь. — Тебе не надо было дожидаться разрешения и благословения твоего отца.
Фиби пристально посмотрела на Бретта. Неужели он и вправду считает, что это было возможно?
— Это сейчас звучит заманчиво, а тогда... Я бы не смогла закончить школу. Ведь я мечтала поступить в колледж!
— И ты могла бы получить этот диплом. Мы бы справились со всеми трудностями, — теряя терпение и выдержку, заявил Бретт. Он не был до конца уверен в правильности того, что говорил. Но его так долго терзали эти мысли, что сейчас ему было необходимо выговориться.