Наконец, девушка успокоилась и побрела в отель. Она обещала вернуться к пяти, к чаю. И несмотря на то, что образ жизни Варони был самым ярким исключением из всеобщих правил, Нина, скорее всего, ждет возвращения дочери именно к этому времени.
Как только Аликс вошла в номер, Прескотт высунула нос из кабинета, сообщила:
— Они уже ждут тебя. Там, — и кивнула в сторону комнаты Нины.
— Кто меня ждет? — недоуменно переспросила Аликс.
— Варони и Морлинг, конечно.
Девушка робко постучала и, не дождавшись ответа, вошла. У нее возникло дурное предчувствие, хотя отец и обещал не давать дочь в обиду.
Нина полулежала на диване. Ее роскошные светлые волосы ниспадали на бархатные подушки. Она была немного бледна и казалась подавленной.
Морлинг сидел за столом, лениво откинувшись на спинку стула. Он встал, когда вошла Аликс.
— Здравствуй, милая. Теперь мы можем попить чаю. — Он казался абсолютно спокойным. Сначала они поговорили о вчерашней премьере, о сплетнях на банкете, о театральной критике.
— Еще чаю? — обратилась Аликс к матери, чувствуя, что ей тоже необходимо что-то сказать.
— Да, милая, спасибо.
Наступившее молчание прервал Морлинг:
— Мы обсуждали наше будущее, Аликс. Нам необходимо прийти к единому мнению.
— А мы не можем оставить все как было? — робко спросила девушка.
Варони и Морлинг обменялись многозначительными взглядами.
— Морлинг считает, что я поступаю нечестно по отношению к тебе, — сухо пояснила певица.
— Ко мне? Но я не возражаю. Я привыкла, правда.
Варони улыбнулась дирижеру. «Ну, разве я тебе не говорила», — означала эта улыбка.
— Зато я возражаю, — решительно произнес Морлинг. — Вчера я о многом думал. Неужели ты считаешь, — обратился он к Нине, — что я буду относиться к собственному ребенку как к бесплатному приложению своей примы?
Повисла тягостная тишина.
— Все в порядке, — попыталась убедить его дочь.
— Нет, милая. — Морлинг встал и принялся нервно ходить из угла в угол, засунув руки в карманы. — Половину моей жизни я слушал о себе глупейшие сплетни… и о Нине тоже. Наш возраст, друзья… любовь — все служит пищей для сплетен. Для людей нашего положения это обычное дело. Особенно если знаменитость хороша собой.
Аликс с гордостью взглянула на свою красавицу мать.
— Если я нечаянно забудусь и на публике проявлю к тебе, дочка, симпатию, люди начнут говорить, что я устал от одной сестры и переметнулся к другой. Обычно мне плевать, что говорят обо мне другие. Но я не хочу, чтобы поливали грязью невинное существо, которое к тому же — моя собственная дочь.
Варони нетерпеливо махнула рукой.