Эбигейл вспыхнула от смущения, поняв, что Кен угадал причину ее беспокойства.
— Все… все это выглядит несколько экстравагантно, — запинаясь, промолвила Эбигейл.
Кен удивленно вскинул бровь.
— Ты хочешь сказать, что чувствуешь себя здесь не в своей тарелке? Но ты же на короткой ноге с метрдотелем, называешь его по имени. Зачем же комплексовать? — Кен пожал плечами.
— Я чувствую неловкость вовсе не из-за себя, — честно призналась Эбигейл, хотя не хотела ранить самолюбие мужа. — Я удивляюсь, как ты не умер на месте от взглядов присутствующих, пронзавших тебя, словно острые стрелы?
Она была так хороша в своем искреннем возмущении, что Кен не удержался и поцеловал ее ладонь. Эбигейл зарделась от его невинной ласки.
— Значит, ты беспокоишься о моем самочувствии, — с усмешкой сказал он. — Но, знаешь, я ловлю на себе подобные взгляды всю жизнь. Как видишь, пока еще не умер от этого. Не стоит портить себе обед и волноваться по поводу того, что думают о нас люди.
Улыбнувшись, Эбигейл откинулась на спинку стула.
— В таком случае, — сказала она, — позови снова официанта. Я хочу разорить тебя, одним салатом ты сегодня не отделаешься.
Забыв обо всем на свете, не обращая больше ни малейшего внимания на окружающих, они завели разговор, который прервали лишь на минуту, когда официант принес заказанные блюда. Наслаждаясь обществом друг друга, Эбигейл и Кен, казалось, успели за час обсудить все на свете: вкусы, политические пристрастия и антипатии, взгляды на жизнь.
Теперь Кен искренне радовался тому, что ему в голову пришла счастливая идея привести сюда Эбигейл. В последнее время между ними сложились теплые отношения, о возможности которых Кен, честно говоря, даже не подозревал.
Все это время он внимательно наблюдал за Эбигейл. Кену казалось, что здесь, в знакомой по прежнему образу жизни обстановке, она исподволь выдаст себя, признается в тайных намерениях бросить его через два года, когда вступит в права наследства. Но этого не произошло, Эбигейл вела себя совершенно естественно. Кен почти уверился, что она не собирается предать его, и все же червячок сомнения еще точил душу Кена.
Может быть, задать ей прямой вопрос? — спрашивал он себя. Искушение вызвать Эбигейл на откровенный разговор было очень велико, но страх получить неутешительный ответ переборол его. Паря на крыльях любви, Кен очень боялся опускаться на грешную землю. Что, если нежность и заботливость Эбигейл — всего лишь маска, под которой она прячет свою истинную, черствую и расчетливую, натуру? Если все происходящее сейчас — сон, думал Кен, то я не хочу просыпаться.