Что будет со мной, если Эбигейл вернется в Ванкувер? — с горечью думал он. Ее мачеха может спохватиться и снять запрет с выплаты ежемесячного содержания. Заставив Эбби вступить со мной в брак, я обеспечил себе права на ребенка, но ее, если она захочет уйти, я не смогу удержать.
Понурившись, Кен стоял на открытой террасе, не решаясь войти в дом. Как встретит его Эбигейл? Что скажет ему? Кен невесело усмехнулся, вспомнив, что всего лишь несколько часов назад считал себя удачливым игроком, у которого на руках все козыри. Теперь-то он прекрасно понимал, что из-за своей самоуверенности наломал дров и, может быть, навсегда испортил отношения с женой.
Эбигейл стала для него центром Вселенной, самым важным человеком в жизни. Рядом с этой женщиной, обладавшей врожденным благородством и великодушием, он ощущал себя нескладным грубоватым парнем из глубинки, не знающим, как себя вести в хорошем обществе.
— Кен, это ты? — прошелестел голос Эбигейл.
Кен вздрогнул от неожиданности и увидел в конце террасы смутный силуэт жены. Первым желанием Кена было отругать ее как следует за то, что она встала среди ночи и вышла на холодную террасу, рискуя простудиться. Но он сдержал себя. Сколько можно наступать на одни и те же грабли? Кен дал себе слово во что бы то ни стало не заводить новых ссор.
— Да, это я, — откликнулся он. — Что случилось?
— Ребенок…
Сердце Кена упало. Он стремительно бросился к Эбигейл и схватил ее за плечи. В лунном свете ее лицо казалось мертвенно бледным.
— Что с тобой? У тебя началось кровотечение? — задыхаясь от охватившего его сильного волнения, начал допытываться он.
Эбигейл покачала головой и кротко улыбнулась.
— Он шевелится! Я ощущаю его толчки! Кен, наш ребенок… — она не договорила, слезы радости душили ее.
Наш ребенок! — с ликованием отметил Кен. Она сказала «наш ребенок» — не мой или твой, а наш!
— Это чуть заметное шевеление, я его едва чувствую, и все же это такое радостное ощущение! — делилась своими переживаниями Эбигейл.
Кен погладил ее по щеке.
— Может быть, он сердится на меня за то, что я огорчил его маму. И, видит Бог, малыш прав, я заслуживаю самых серьезных упреков, — сказал он, сокрушенно качая головой.
Эбигейл потупила взор.
— Я обдумала все, что ты сказал, — промолвила она, — и пришла к выводу, что твои слова были справедливы. Устраиваясь в бутик, я не учла одного важного обстоятельства: существуют люди, которым это место нужно больше, чем мне. И, конечно, здесь, в Ричвилле, где бы я ни искала работу, работодатели будут прежде всего обращать внимание на мое имя, а не на мои деловые качества.