Игаль, сын аптекаря со второго этажа, проснулся, среди наступившей паузы вышел на балкон и закричал:
— Безобразие!
Тут же он получил пощечину от отца. Все выразили удовлетворение.
Тот, кто не воспитан с юности в уважении к классической музыке, со временем станет полным невеждой. Господин учитель, живущий справа, и его тридцатичетырехлетняя жена, которые раньше дрались друг с другом, теперь сидели рядышком на подоконнике, прижавшись друг к дружке. Гениальная музыка сблизила две души, прежде испытывавшие взаимную неприязнь.
— Доктор Биренбойм, пожалуйста, — вдруг попросил Штокс, — нельзя ли сделать музыку погромче? Здесь, внизу, почти не слышно…
Звуки музыки усилились.
— Спасибо, большое спасибо.
* * *
В тот вечер мы, все жильцы дома, были как одна семья. Мы возлюбили друг друга.
— Какое великое произведение это рондо, — шептал очарованный аптекарь, сын которого учился играть на аккордеоне, — только кажется мне, что это анданте.
Торговец сразу же согласился, что это — замечательное анданте. Жена учителя дважды прошептала как зачарованная: «Ля мажор, ля мажор». настаивал на том, что это «куколка». Я тихонько подошел к книжной полке и небрежным движением руки достал «Справочник по концертам». Это маленькая книжечка, и ее можно держать на коленях так, чтобы никто не заметил. Я открыл на Седьмой.
— Значит, так, — заметил я голосом, приковывающим внимание аудитории, — симфония в А-dur — это бессмертное произведение. Возвращение к экспозиции — виртуозное, но кода, по мнению некоторых эстетиков, недостаточно совершенна.
Я почувствовал, как мое сияние усиливается с каждой минутой. До сих пор от меня было в этой компании немного пользы в силу моей природной скромности. Но сейчас все были просто потрясены уровнем моего музыкального образования. Дочь водителя из дома напротив послала своего брата принести ей бинокль. Только аптекарь продолжал сопротивляться.
— Это очень хорошая кода, господин, — бормотал он, — замечательная кода.
тут же пролистал свою книжечку.
— Как видно, вы совсем забыли, — обратился я к аптекарю, — что «аллегро кон барио» написано в cis-moll
Все соседи были повержены в прах и лежали у моих ног.
Это был момент нашего с Бетховеном торжества.
— Бах тоже неплох, — защищался поверженный аптекарь слабым шепотом, преисполненный сознанием своего поражения.
В музыке тем временем прозвучало возвращение к главной теме, духовые слились в опьяняющем крещендо вместе со струнными, незабвенная музыкальная идиллия закончилась громом больших барабанов. Вздох облегчения вырвался у всех, и в наступившей тяжелой тишине радио объявило: