* * *
Марк проснулся. Он лежал на кровати в своей каюте и тупо смотрел на стену. Стена была облицована черным пластиком под мрамор. Зеркалу, вмонтированному в центре стены, Марк дал команду «не отражать», и псевдостекло сделалось матовым. Завтра юноша наконец отправится на Лаций. Все решено. Что теперь? Вот именно – что?
Каждый раз надеяться, что в нужный момент всплывут нужные воспоминания? Какое-то безумие. Все равно, что каждый день прыгать с крыши небоскреба и ожидать, что во время падения у тебя за спиной вырастут крылья. Крылья, способные удержать в воздухе… Или парашют… или антигравитатор… неважно. В зависимости от обстоятельств. Подходишь к краю, шагаешь в пустоту и не знаешь, что должно вырасти.
Неужели все патриции так живут?
Приземлившись, ты обнаруживаешь, что успел ухватить в полете ларец с драгоценностями и впридачу ядовитую змейку. Гюрзу. Может быть, обычные патриции делают перерывы между прыжками. А Марк кидается вниз то с одной крыши, то с другой. Сейчас он совершает затяжной прыжок на планету из космоса. Нога бывшего раба еще не коснулась поверхности Лация, а интриги завертели Марка, события захлестнули, как вода, с головой. Напрасно он пытался осознать, как можно распоряжаться тайнами, которые открывались ему в удивительных снах. Не получалось. Ему все время мерещились испытания и интриги. Он не имел права ошибиться. Что с ним станется, если сенатская комиссия признает его недостойным звания патриция? В лучшем случае высадят в какой-нибудь колонии, снабдив десятком кредитов, в худшем – он снова наденет рабский ошейник и очутится на Петре. Или вообще умрет. Путь на Лаций казался путешествием между Сциллой и Харибдой. Как он помнил (вернее, помнили его отец и дед, ведь сам Марк только слышал имя Гомера от матери), в первый раз Одиссей проплыл между двумя чудовищами. Но в другой раз проклятая Харибда заглотила корабль. Что должен Марк отдать, какую жертву принести правителям Лация, чтобы добраться домой? До каменистой своей Итаки? Его родное поместье называется «Итакой». Подсказка всплыла в мозгу сама. Это привело его в ярость! Марк стукнул кулаком по краю кровати. «Подсказки» приходили неожиданно для него. Его это злило. Неимоверно. Потому что напоминало ему работу управляющего чипа в рабском ошейнике. Пусть теперь его сознанием управляла генетическая память собственного рода, это мало что меняло. Это все равно слишком напоминало рабство. Неужели все перемены – замена одного ошейника другим?!
Он хотел свободы, абсолютной свободы.
Э, брось, парень. В тебе говорят страх и неуверенность. Желание, чтобы за тебя решали другие. Рабское желание. И еще – невыносимо сознавать, насколько тяжела ноша патриция.