Со своего места вскочил генерал Кутепов и громким истеричным голосом выкрикнул:
— На этом посту не может быть другого вождя, кроме Антона Ивановича Деникина! Генералу Деникину — ура!
Выкрикнув эту фразу, Кутепов обвел глазами высокий совет, наблюдая за реакцией окружающих. Большинство присутствующих угрюмо молчали, только Витковский неуверенно поддержал его:
— Деникину — ура!
Нависла тяжелая пауза, которую прервал Слащов, поднявшись во весь рост и мрачно проговорив, обращаясь к Драгомирову:
— Абрам Михайлович, я, как человек военный, не мог не подчиниться приказу и не явиться сюда. Не понимаю, почему нужно благодарить генералов за то, что они выполняют приказ.
Лицо Слащова, и обычно бледное, сейчас казалось просто мертвой мраморной маской. На нем жили только глубокие темные глаза и неприятно красный рот.
Обведя взглядом присутствующих, Слащов продолжил:
— Честно говоря, я не понимаю, как можно выбирать Главнокомандующего.
Любой командир в армии назначается. Выборы — это любимое развлечение красного сброда. В семнадцатом году мы с вами уже насмотрелись на выборы командиров. Ни к чему, кроме развала армии, это привести не может. Что у нас здесь, совдеп, что ли? Генеральский совдеп! Ничего, кроме насмешек и презрения, это вызвать не может. Если Главнокомандующий считает, что не имеет более морального права оставаться на своем посту, — он должен назначить себе преемника. Назначить своим приказом! И я, как офицер, приказу подчинюсь беспрекословно. А так — развели демократию… это уже не армия. И уж если угодно устраивать выборы, так извольте ввести равное представительство. А то я вижу здесь, что Донской корпус представляет шесть человек, Добровольческий — тридцать, а Крымский корпус за то, что он обороняет Крым, — только три человека.
Драгомиров приподнялся, набычившись, и сказал:
— Я попрошу Антона Ивановича приравнять крымских представителей к остальным…
— Это не нужно. Крымский корпус в выборах участвовать не будет, у меня на фронте трудная обстановка. Я явился сюда, исполнив приказ, сказал все что мог и дольше оставаться здесь не буду. На рассвете у меня бой.
Генерал Слащов вышел из комнаты и резко захлопнул за собой дверь.
— Ну что ж, Борис Андреич, разрешите поздравить вас с удачным разрешением дела. — Полковник Горецкий откупорил бутылку вина и налил в бокалы искрящийся напиток.
— Право, не знаю, стоит ли за это пить, — нахмурился Борис. — Предотвратили очередное покушение на Слащова, но что мешает им сделать это снова? Кстати, вам удалось выяснить, кто такие «они»?
— Да, достаточно подробно. Как вы знаете, из участников покушения удалось живым взять только одного. Это рабочий из Симферополя Михаил Полещук. Молодой человек очень зол на своего руководителя, так как понял, что его и двух других просто подставили, отправили на смерть. Поэтому на допросе не пришлось применять к нему никаких сильно действующих мер, он все рассказал сам. Правда, после того, как я объяснил ему, что, учитывая его чистосердечное признание, военно-полевой суд в Джанкое может оставить ему жизнь.