В номере оказалось с полдюжины заметок, подписанных его именем, и Чарли прочитала их все. Заметки были написаны в энергичной, сжатой манере, и читать их было очень интересно. Но стиль автора… Иначе, как безжалостным, его нельзя было назвать. Джесс писал о фактах жестко и вытаскивал на свет правду, какой бы неприглядной она ни была. Джесс мастерски умел вскрывать язвы, спрятанные под блестящей, заманчивой упаковкой светской жизни.
Но почему, в таком случае, он решил написать о ней?
Вероятно, только потому, что испытывал глубокое отвращение к ее поступку.
«Чарли, почему ты взяла деньги?»
Дрожащими руками Чарли взяла со стола последнюю папку. В ней лежали лист бумаги и кассета. На листе в хронологическом порядке была представлена вся жизнь Чарли Картер. Мало того, что Джесс вытянул из нее все подробности, он еще аккуратно записал их.
Чарли вставила кассету в плейер, стоявший на окне, и, после некоторых колебаний, нажала на клавишу. Его голос и ее. Чарли нахмурилась, припоминая, где мог произойти этот разговор. Наверное, в ресторане, куда он пригласил ее пообедать. Через день после того, как ее выписали из больницы. Джесс был тогда таким милым, заботливым. Этот день можно считать началом ее любви, а Джесс записал все ее слова на пленку.
«Он тебя использовал, чтобы написать статью. Ты ему была не нужна».
Теперь все, что произошло, предстало перед Чарли в новом свете. Джесс в больнице… Конечно, он оказался там не случайно. Он вызволил ее из осады репортеров только для того, чтобы пробраться в ее дом, душу и сердце. А она-то была так благодарна, хотя на самом деле Джесса волновала только его статья. Он отвез Чарли в лагерь, якобы для того, чтобы помочь снять напряжение, и умолчал об истинной цели. Ему нужно было не подпустить к ней других журналистов.
«Не верь ни одному моему слову».
А его смех? Любовь? Неужели это все тоже было ложью?
Чарли увидела протянутую к плейеру руку Джесса. Он выключил магнитофон. Чарли сидела, опустив глаза, боясь посмотреть на него, теперь, когда ей стала известна правда. Наконец Чарли медленно подняла взгляд на Джесса.
Лицо его было абсолютно непроницаемым, и Чарли почувствовала, как ее охватывает ярость. Ни тени раскаяния, ни огорчения, только готовность к обороне. Чарли захотелось закричать, ударить Джесса, пробить его броню, но даже в этот момент она не могла причинить ему боль.
— Почему ты мне не сказал?
— Я пытался. — Никаких извинений. Констатация факта.
— Ты мне лгал.
— Я не лгал. Сказал тебе, что я преподаватель. Я преподаю. Сказал тебе, что я писатель. Я пишу.