Вот наглец, подумала Кьяра. Заявляет, что противник принуждения, а сам… Она слишком хорошо помнит, как он обошелся с ее сестрой, силой заставив покориться. И ей никогда не забыть страх, застывший в глазах Донаты. Ненависть снова вспыхнула в сердце Кьяры.
— Ты начитался философских трактатов из Франции, дорогой. И, похоже, поверил всему тому вздору, что в них написан: о душевной чистоте дикарей и правах человека. — Джульетта была не на шутку рассержена. — Пусть Манелли отведет ее туда, где нашел.
— Спасибо, синьора, синьор, — поняв намек, отозвался Манелли. Он так грубо схватил Кьяру за руку, что почти оторвал рукав блузки. — Пошли, пошли.
— Отпусти! — Кьяра попыталась вырваться, но мясистые пальцы Манелли впились ей в руку.
Все еще борясь с Манелли, Кьяра взглянула на Луку. Она его ненавидит. Придет день, и она его убьет. Но сегодня он был к ней добр. И девушка заглянула в его черные глаза, моля о помощи.
— Манелли, ты не слышишь, что она сказала? Сейчас же отпусти ее!
— Но, синьор, она принадлежит мне.
— Ты хочешь сказать, что она твоя рабыня?
— Нет! — воскликнула Кьяра в ужасе от одного этого слова. — Я не рабыня! Я никому не принадлежу!
Манелли взглянул на Джульетту, и та ему еле заметно кивнула.
— Да, синьор, она моя рабыня.
Кьяра билась в руках Манелли. Неужели это происходит с ней? — думала она. Нет, это просто страшный сон, сейчас она проснется.
— В таком случае, — сказал Лука, — я ее у тебя покупаю.
Не веря своим ушам, Кьяра в ужасе смотрела, как Лука опустил руку в карман своего парчового жилета.
— Этого будет, пожалуй, маловато за такую отличную рабыню, — сказал Лука деловым тоном, разглядывая монеты на своей ладони. — Ты ведь не откажешь мне в небольшой ссуде, дорогая?
— Ч-что? — прошипела Джульетта.
Лука, словно получив согласие, расстегнул на шее любовницы застежку ожерелья из крупных аметистов, обрамленных жемчугом, и без предупреждения бросил его Манелли.
Манелли отпустил Кьяру и на лету поймал ожерелье обеими руками. А потом, точно крыса, которую преследуют кошки, выбежал из комнаты.
Джульетта в бешенстве набросилась на Луку, а Кьяра отступила назад.
— Как ты смеешь меня оскорблять! — взвизгнула Джульетта. — Что ты себе позволяешь!
— Я никогда не буду твоей рабыней, — сказала Кьяра низким, чуть хрипловатым голосом, и Луке послышались в нем страстные нотки. Но он оставил ее слова без внимания и сосредоточился на своей любовнице.
— У тебя есть глаза и уши, моя дорогая. Разве не очевидно, что именно я себе позволяю? — Губы Луки изогнулись в самодовольной усмешке, свидетельствовавшей о том, что ему не раз приходилось утихомиривать строптивых женщин. — Я покупаю себе рабыню.