— Верю. — Он улыбнулся, заметив ее реакцию на его прикосновения. — Ты когда-нибудь спала с мужчиной?
Его слова напомнили ей, кто он и что ей предстоит сделать.
— А тебе какое до этого дело? — Ее рука скользнула к поясу юбки. Обхватив пальцами рукоятку кинжала, она незаметно вытащила его из ножен.
Ну, ударь! Ударь! — мысленно приказала она себе, однако рука не послушалась.
— В общем-то, никакого, — усмехнулся он, пальцы продолжали ласкать ее кожу. — Просто я хочу тебя, вот и все.
Тихий, издевательский смешок всколыхнул память, и, выхватив кинжал, она нанесла удар, целясь прямо в сердце Луки.
Лука не сразу понял, что случилось. А когда до него дошло, что она держит в руках оружие, то он поднял руку, чтобы отвести удар. Но было уже поздно: удар был нанесен слишком быстро и слишком сильно.
Острие кинжала ткнулось в ребро рядом с сердцем, прежде чем Лука, не обращая внимания на боль, стукнул Кьяру по руке. Кинжал упал на пол.
Лука был взбешен. Он с такой силой толкнул Кьяру, что та ударилась головой о стену.
— Черт бы тебя побрал! Я убивал и не за такое!
— Я не боюсь умереть.
— Почему ты хотела меня убить? — потребовал он ответа. — Неужели спать со мной такое уж страшное наказание? Некоторые женщины даже позавидовали бы тебе.
Кьяра вспомнила пустые глаза сестры. Вспомнила, как Доната всхлипывает во сне.
— Я тебя ненавижу. И презираю.
— Но почему?
— Я уже сказала. Тебе следовало бы знать, почему.
— Мне надоели твои загадки. Говори.
Может, и правда сказать ему, кто она? Нет, ни за что. Он найдет способ обернуть все в свою пользу. Чем меньше он о ней знает, тем лучше. Она затаится, но настанет день, и, прежде чем убить, она ему откроется.
Кьяра покачала головой.
— Говори! — приказал он и крепче сжал ее руку.
— Нет, — прошептала она.
— А ты знаешь, как легко заставить человека говорить? — Злость бушевала в душе Луки, словно шторм на море. Он пытался успокоиться, но ничего не получалось. — Стоит мне чуть-чуть повернуть твою руку, и она сломается.
— А какой толк от рабыни со сломанной рукой?
— Для того, как я собираюсь тобой воспользоваться, руки не нужны. — Его губы изогнулись в злобной усмешке.
— И что бы я ни говорила или делала, ты свое возьмешь, не так ли?
— Не исключено. И все же попробуй!
Кьяра поняла, что исчерпала все свои возможности.
— Ты венецианский патриций — вот почему я тебя ненавижу.
Лука был поражен.
— Не понимаю.
Кьяра решила, что скажет лишь часть правды.
— Мой отец патриций.
— Твой отец? — удивился Лука. — А как его зовут?
— Не знаю. Я для того и приехала в Венецию, чтобы это выяснить.