Когда он вошел, она сидела за столом.
— Мне сказали, что тебе лучше. Рад это слышать.
От неожиданности она вздрогнула и поспешно прикрыла ладонью фигурки, которые слепила из хлебного мякиша. Одна фигурка упала на пол и, покатившись, остановилась у самых ног Луки.
Лука поднял фигурку и стал ее рассматривать.
— Сдается мне, что это шахматная фигура.
Кьяра сгребла фигурки на середину стола и вызывающе заявила:
— Ты не ошибся. Хотя я все еще не поправилась, мне надо чем-то заняться, если я не хочу окончательно сойти с ума.
— Могла бы о чем-нибудь попросить.
— Чтобы ты вот так, как сейчас, поднял меня на смех?
— Ничего не могу с собой поделать, не смог удержаться. У тебя столько талантов, что я не перестаю удивляться. — Лука улыбнулся и дернул плечом.
Усилием воли Кьяра постаралась не поддаваться обаянию его улыбки. Он сел напротив нее и потребовал:
— Так скажи, Кьяра, что мне принести, чтобы ты могла развлечься?
— Тебе нравится надо мною насмехаться? — Кьяра откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.
— Я вовсе не насмехаюсь. В жизни не был так серьезен, как сейчас.
— Ладно. Если ты не шутишь, то распорядись принести шахматы, карты и книги.
— Книги? — Лука не смог скрыть удивления.
— Ну, конечно. Раз я цыганка, то должна быть неграмотной, что ли? — саркастически парировала Кьяра. — Если я умею читать, то это не вяжется с картиной кочевой цыганской жизни, ты так считаешь.
— Я этого не говорил.
— А этого и не нужно. У тебя все на лице написано.
Лука не мог удержаться от смеха.
От ярости и унижения кровь прилила к все еще бледному лицу Кьяры. Она оттолкнула от себя стол и хотела встать, но Лука ее опередил и схватил за руку.
— Не уходи, пожалуйста.
— Чтобы ты продолжал надо мной смеяться?
— Да я не над тобой смеялся. — (Кьяра взглянула на Луку с недоверием). — А над собой.
На лице Кьяры отразилось такое высокомерие, что Лука уже не сомневался: ее отец был венецианским патрицием. Придется провести кое-какое расследование, решил он, и узнать, от кого родилось это великолепное создание.
— Знаешь, почему я рассмеялся? Я был рад, что ты поправилась и уже можешь шипеть и царапаться, как рассерженная кошка. А теперь сядь. — Когда она опустилась на стул, он сказал: — Я сейчас вернусь, — и вышел из комнаты.
Лука вернулся через несколько минут с тяжелой шахматной доской, инкрустированной слоновой костью и черным деревом. Из ящичка внизу он достал изящно вырезанные фигуры из белого алебастра и темно-зеленого нефрита и расставил их так, что белыми должна была начинать Кьяра.
— Не желаешь ли сделать первый ход? — предложил он.