Дилан говорил, а Алексис слушала и потягивала коньяк.
— Я привязался к юной девушке, которая любила класть голову мне на грудь, которая заставляла меня улыбаться и думать. Которая сделала меня лучше, потому что я хотел быть достойным ее. Я любил открытую амбициозную девушку, которая могла защитить любого, правого или неправого. Девушку, которая умела выключать эмоции, чтобы мыслить логически. Ты ведь все та же, да, Алексис?
— В основном.
— Я советую своим клиентам думать головой, а не сердцем. Но, знаешь, иногда все же лучше слушать сердце.
— Мое сердце разбивалось миллион раз. Оно перестало думать.
— А что оно думало обо мне?
— До или после разрыва?
— До.
— Оно считало тебя идеалистом. И хотело позаимствовать у тебя немного этого идеализма, потому что… потому что я могла быть слишком цинична. Мы были отличной командой.
— Мы снова можем стать ею.
Дилан очень умен. Он нарочно устроился позади Алексис, чтобы она не могла видеть его глаза. Это заставляло слушать его слова — в которых до сих пор не было ничего конкретного.
— Ты предлагаешь мне снова стать командой?
Повисла пауза.
— Никаких предложений, пока ты не свободна.
Алексис была совершенно не настроена на несколько недель баловства и игр. Она ничего не имела против этого, но не сейчас. Не тогда, когда она планирует свою жизнь. Ей необходимо было знать, сможет ли Дилан предложить ей нечто большее.
— Я не продам хорошую вещь, пока не узнаю, что скрывается за дверью номер два.
— А ты продаешь хорошую вещь?
— Ты знаком с брачным контрактом.
Дилан хмыкнул, и Алексис ощутила, как его руки перешли с нейтральной территории на не совсем нейтральную.
— Я спрашиваю о другом.
— О чем же?
Дилан молчал. За него говорили руки, которыми он теперь касался самых потаенных уголков ее тела.
— Что ты делаешь? — выдохнула Алексис.
— Показываю тебе, что скрывается за второй дверью.
Его руки гладили ее бедра. Этого оказалось достаточно для Алексис. Значит, за дверью номер два — шалости и игры. И нужно преодолеть соблазн. Она подалась вперед, готовясь выйти из ванны, когда Дилан поцеловал ее в шею.
Он помнил, что там у нее очень чувствительное место.
Нечестно.
Алексис простонала, зная, что Дилан слышит это. Он провел языком по ее шее и ласкал ее так до тех пор, пока Алексис не растаяла от желания. Это же так легко. Винсент, если бы только приложил хоть немного усилий, не…
Винсент. Стиснув зубы, Алексис попыталась высвободиться.
— Винсент никогда не ценил твою чувственность.
— А я… ах… никогда не ценила твое умение пробуждать ее во мне.
Дилан слегка прикусил мочку ее уха, повышая ставки.