В этой деревне остались трое раненых - то ли местные уроженцы, то ли просто на лечение - и пятеро пленников. Никаких торгов не было: этих пятерых просто отрезали от общей веревки с конца, как отрезают сосиски от общей гирлянды. Так я оказался замыкающим; очевидно, в следующий раз должна была наступить моя очередь.
Разумеется, среди жителей деревни хватало любопытных экземпляров. Например, сестры-сиамские близнецы: ниже пояса это был один человек. Два торса расходились под углом вверх от общих бедер; стоять или передвигаться они могли, только опираясь на костыли. У одного мужчины ступни были развернуты назад, у другого на лице не было ни глаз, ни носа - один только рот. Здесь же, на привале, я впервые увидел левую руку Эрмары.
Ее кисть была страшно изуродована. Лишь большой палец еще как-то походил на нормальный, хотя и был слишком толстым и коротким; остальные же пальцы, высохшие, неестественно скрюченные и почти сросшиеся, обтягивала мертвая, покрытая пятнами, шелушащаяся кожа. Я поспешно отвел взгляд. Казалось бы, я уже насмотрелся на разные уродства, но вид этой кисти вызвал у меня особое отвращение. Возможно, виной тому было несоответствие между моими ожиданиями и действительностью? Пожалуй, если бы у нее вовсе не было руки, это смотрелось бы лучше.
После недолгого отдыха мы покинули деревню и пошли дальше на юг. Я вновь и вновь прокручивал в уме способы бегства. Теперь, когда с остальными пленниками меня соединяла только одна веревка, можно было попытаться перегрызть ее за ночь. Но даже если это удастся, как выбраться из охраняемого лагеря? Если бы у меня было больше времени, возможно, удалось бы склонить на свою сторону Эрмару. Но уже завтра я окажусь на одной из местных фабрик по производству потомства...
Ночной привал опять сделали в чистом поле. Страна мутантов, во всяком случае в этих местах, оказалось редконаселенной: путь между соседними деревнями мог занимать целый день. Слева от места стоянки находился симпатичный лесок, способный послужить неплохим укрытием, если бы удалось до него добраться. Я сумел устроиться на ночлег на левом краю лагеря. Но заступивший на дежурство тип с покрытой шишковидными наростами головой не сводил с нас взгляда. Выжидая, пока он утратит бдительность или сменится, я так старательно изображал спящего, что и в самом деле заснул.
Разбудило меня прикосновение к шее. Во мраке безлунной ночи я различил склонившуюся надо мной фигуру с ножом в руке. Изуродованная рука зажала мне рот, и я вздрогнул не столько от страха, столько от омерзения.