– Виктор Андреевич, – обратился он к спутнику Замятина, – вы как раз вовремя, у меня есть хорошие результаты.
– Вот, Борис Аристархович, знакомьтесь – это господин Замятин, ваш новый коллега.
– Очень приятно, – кивнул человек с бородкой. – Извините, не подаю руки. – Он показал свои руки в мокрых резиновых перчатках и тут же пригласил подойти: – Взгляните, я покажу вам…
Следом за Виктоˆром Замятин склонился над ванной. В ней лежали большие листы бумаги. Борис Аристархович поднял один из них, стряхнул влагу и разложил на столе, покрытом стеклом.
– Ну-ка, ну-ка! – Виктоˆр взял с полки большое увеличительное стекло в оправе и с ручкой, достал несколько банкнот и стал рассматривать поочередно бумагу из ванной и банкноты. Замятин увидел, что это немецкие марки. – Хорошо, хорошо! – приговаривал Виктоˆр, а потом воскликнул: – Просто отлично! Поздравляю вас!
– Как видите, Виктор Андреевич, – сказал довольный химик, – бумага у нас есть. И, поверьте, такая, что придраться к ней будет трудно. Дело теперь за краской и гравюрами. Ну, над краской я теперь начну работать, а вот гравюры… Вы что-нибудь придумали?
– А вы не догадались? – Виктоˆр обнял за плечи Замятина и подтолкнул его вперед. – Вот наш новый гравер, прошу любить и жаловать!
Витенька в первую минуту растерялся, но почти сразу все понял. Сердце у него сильно заколотилось, кровь прилила к щекам. Неужели он сам будет делать деньги? Почти как настоящие? Вот так приключение, он о таком даже и не мечтал! Да получится ли у него?
В сильном возбуждении он вернулся следом за Виктоˆром в дом. Оказалось, что там есть еще одна комната, оборудованная именно под граверную мастерскую – со всеми необходимыми материалами и инструментами.
– Здесь у нас работал наш гравер, отличный специалист. Да ты и сам видел его произведения – настоящие шедевры. Но он внезапно умер… Да, скончался скоропостижно. А мы как раз затеяли новое дело. Видел пластину со швейцарской банкнотой? Это наш первый прорыв в Европу. Теперь надо освоить марку, вот за это ты и возьмешься!
Замятину очень хотелось попробовать себя в этом захватывающем деле, он был уверен, что справится. Его совсем не испугало то, что первые дни, а может быть, и несколько недель придется жить безвыездно здесь, на ферме. Ясное дело, в Варшаву пока показываться нельзя – профессор Круль будет его разыскивать. Это Витеньку не беспокоило. А вот родителей он огорчать и тревожить не хотел, он очень любил их.
– Я напишу в Москву письмо, – сказал он Виктоˆру. – О том, что почувствовал себя совершенно здоровым, нашел интересное дело, хочу пожить самостоятельно. Попрошу извиниться за меня перед профессором Крулем.