– Да ладно, не расстраивайся! – утешал другой. – Времени у тебя хватит, ускорение только начинается. Еще успеешь!
Это было в Министерстве химической промышленности, что совершенно не важно! Таких министерств тогда в СССР было 120 или даже больше. Если, допустим, этот случай произошел бы в Министерстве плодоовощной и ягодной промышленности, боюсь, что бедный чиновник так и не успел бы перестроиться – министерство ликвидировали уже через полгода.
Административно-командное управление было единственным стилем взаимоотношений. Люди разделялись на две категории: номенклатуру и подчиненных, или зверей-начальников и исполнителей-рабов.
Если по своей природе начальник не был зверем, то либо он слетал со своего кресла, либо с ним рядом находились его заместители, которые выполняли обязанности зверя. А сам начальник выступал в роли раба для вышестоящего начальника, и так до самой вершины пирамиды.
Мой хороший приятель, директор одного крупного предприятия, так описывал мне процедуру вызова на ковер к первому секретарю московской коммунистической партийной организации Гришину.
Тот сидел в самом конце огромного кабинета, напротив входной двери, от которой к его столу тянулась ковровая дорожка. Ножкой от буквы "Т" был приставлен еще один маленький стол. За ним с двух сторон восседали два специальных работника, молодые, красноречивые и по-звериному агрессивные. В кабинете находились только эти три сидячих места – гришинское кресло и два стула для спецов.
Вызванному на ковер сесть не предлагали – да и негде было. Поэтому он, робко войдя и сделав несколько шагов по направлению к столам, останавливался в нерешительности напротив.
Спецы, не отрываясь от бумаг, зачитывали вопрос, по которому надлежало разобраться с жертвой, полную характеристику работы предприятия и детали из жизни с такими подробностями, которые вызванному и не снились, – вплоть до его личных отношений с очередной любовницей.
А дальше начиналась проработка. Отточенными фразами молодые звери превращали человека в дерьмо. Обвинения в том, что он саботажник, преступник, подлец и ему место не в партии, а только на скамье подсудимых, чередовались со множеством риторических вопросов, на которые просто нельзя было ответить, и изложением фактов личной жизни, видимо прослушанных и подсмотренных.
Скорость перекрестного уничтожения была такой, что на ответ времени не давали, поскольку сразу же задавался другой вопрос, третий и так далее.
Если же обложенный дрянью начинал оправдываться, спецы входили в раж и не оставляли от него даже мокрого места. Гришин всегда сидел молча. Внизу под окнами дежурила машина реанимации, так как у вызванных часто случались сердечные приступы, в том числе и со смертельным исходом. Если подопытный выдерживал экзекуцию до конца, Гришин останавливал спецов, поднимал невинный взор и зачитывал уже приготовленное решение по этому вопросу: выгнать из партии, снять с работы, объявить выговор, строго указать… А в приемной ожидали своей очереди другие приглашенные.