Однако уже в следующий миг все также дружно отвернулись от нее. Обводя помещение взглядом и пытаясь отдышаться, Габриель обнаружила, что женщины как завороженные уставились на одного и того же человека. Мужчину.
Сама Габриель не сразу заметила его — он стоял в углу. Но стоило ей остановить на нем взгляд, как она уже не понимала, почему не увидела его в первую же секунду, — столько бьющей через край энергии, жизненной силы и притягательности исходило от него.
Вот он тоже посмотрел в ее сторону. Глаза их встретились — и Габи сначала отшатнулась, пораженная напряженной интенсивностью его взгляда, а потом замерла точно загипнотизированная. Сердце забилось чаще, дыхание перехватило. Молодая женщина сама не понимала, что с ней творится.
— Простите, — заплетающимся языком пролепетала она. — Я… я опоздала.
— Чертовски верно подмечено, — с издевкой в голосе согласился он.
Только привычка скрывать свои чувства на людях — ведь учительница обычно не демонстрирует школьникам своих переживаний — помогла Габриель сохранить невозмутимое выражение лица. Внутри же у нее все оборвалось. Голова закружилась, колени подкашивались. Она невольно провела языком но пересохшим губам.
Нечасто в жизни случаются столь пронзительные моменты озарения, как тот, что выпал сейчас на долю Габриель. Она не понимала как, но, едва взглянув на Натана, уже не сомневалась: в письме написана чистая правда, это и в самом деле сын барона де Руивьена. И дело было даже не во внешнем сходстве — хотя и оно, как теперь видела Габриель, просто бросалось в глаза. Те же резкие черты красивого лица, тот же изгиб губ, те же «фамильные» иссиня-черные кудри, тот же разворот плеч. Нет, было в нем еще что-то трудноопределимое, трудноуловимое, но несомненное. Быть может, врожденный аристократизм? Нет, не только… Хотя и он, разумеется, тоже.
Габриель помнила, какое впечатление произвела на нее первая встреча с Жераром. Тогда она подумала, что в жизни не видела человека, воплощающего в себе все лучшие мужские черты. Так вот нечто подобное испытала она и сейчас, увидев Натана Форреста.
А его глаза! Глубокие, завораживающие. Они словно утягивали в бездонный омут, на дне которого поблескивали золотые искры. Однако сейчас два этих серых озера потемнели, предвещая приближение бури. Аристократические губы чуть скривились от сдерживаемого раздражения.
— Вы всегда опаздываете на работу? — довольно язвительно осведомился Форрест.
Габриель тряхнула головой. На какую-то долю секунды на нее вдруг нахлынуло совершенно нелепое желание подбежать к нему, ласково провести рукой по лицу, разглаживая нахмуренные брови, и, привстав на цыпочки, нежно шепнуть, что лишь она, она одна знает тайну его происхождения.