— Разумеется, нет! — чуть более вызывающе, чем следовало бы в данных обстоятельствах, ответила молодая женщина.
Столь демонстративное нежелание извиниться — не считать же извинением детский лепет в первый момент — разозлило Натана. Прищурившись, он окинул нарушительницу приличий испытующим взглядом. И почувствовал, как по коже пробежала невольная дрожь.
А ведь хороша, чертовка! Ярко-голубые васильки глаз смотрели из-под длинных черных ресниц настороженно и чуть лукаво. И… померещилось ли ему или в этих глазах и правда скрывается какая-то тайна? Золотистые волосы рассыпались по плечам — ну при чем тут, скажите, современность? Кто сейчас ходит с распущенными волосами? Их либо коротко стригут, либо укладывают в замысловатую прическу — вот как у половины присутствующих дам: у кого башня на голове, у кого сотня тонких косичек, у кого вообще что-то вроде дикобразьих игл или головного убора команчей.
А какая светлая у нее кожа! На такой коже любой, даже самый легкий румянец полыхает, точно алая роза. Вот как сейчас.
«Ее волосы — лен, ее кожа — сметана, синева ее глаз глубока и темна», — невольно пронеслась в голове Натана строчка старинного стихотворения. Ох, некстати, потому что за ней невольно явилась следующая: «И сладки поцелуи, что дарит она». Натан мысленно выругался. Только вот о поцелуях сейчас размышлять недоставало!
Сердясь уже не только на нее, но и на себя, он хмыкнул:
— Или у вас всегда часы отстают?
Габриель снова напомнила себе, что эта работа ей на самом деле не нужна, ведь она не актриса. А значит, и бояться нечего.
— Да нет. Только когда завести забуду.
«Когда завести забуду». Не такой реакции он ожидал. Или ей все равно, что подавляющее большинство женщин в этой студии готовы из кожи вон вылезти, лишь бы получить роль? А судя по весьма откровенным и зазывающим взглядам, что метали на него иные прелестницы, не только из кожи, но и из одежды.
— Вы что, стометровку бежали? — не в силах удержаться, продолжил Натан допрашивать дерзкую девицу, причем куда ехиднее, чем собирался. Он и сам не понимал, с какой стати так завелся.
— Ох, сколько волнений из-за того, что я чуть-чуть раскраснелась! — небрежно возразила молодая женщина. — Собственно говоря, я опоздала потому, что в агентстве не удосужились сказать мне о пробах. Я узнала о них буквально в последний момент.
Во взгляде ее Натан увидел открытый вызов. Давно уже никто не осмеливался бросать ему вызов, тем более женщина.
— И почему это меня нисколько не удивляет? — спросил он, саркастически поведя бровью.
Габриель все еще никак не могла отдышаться после последнего броска по лестнице и через коридор. Да и взгляд этих стальных, таящих угрозу глаз заставлял нервничать, терять самообладание. Однако, на свое счастье, она хорошо знала: никто не умеет читать мысли, а посему главное — сохранять внешнее хладнокровие. Тогда никто не догадается о душевных бурях, что сотрясают тебя.