Лошади взбрыкивали и храпели. Наконец герцогу и Хибберту удалось развести обе пары, и тут Хиона заплакала, протянув руки к герцогу.
— Все хорошо, — сказал он и обнял девушку.
— Я… я убила его… — бормотала она. — Он хотел убить вас…
— Я все понял. — Он попытался крепче прижать Хиону к себе и тут лишь заметил, что девушка привязана ремнями к спинке сиденья. Герцог молча развязал ремни и тихо спросил:
— С вами все в порядке?
Хиона опустила голову ему на плечо и с усилием заставила себя выговорить:
— Со мной все в порядке…
— Попытайтесь держаться, — попросил герцог, — у нас еще много дел впереди.
Его слова показались ей странными, но герцог уже выпрыгнул из фаэтона и сказал Хибберту:
— Ну и что нам теперь делать со всем этим хозяйством?
Хибберт ухмыльнулся, пожав плечами:
— С ними уже ничего делать не надо, ваше сиятельство. И они тоже больше ничего не смогут. — Он кивнул в сторону неподвижных тел Джейка и сэра Джарвиса.
Напуганные пистолетными выстрелами, лошади протащили фаэтон не только по сэру Джарвису, который, несомненно, умер от выстрела Хионы, но и по Джейку.
Герцог, помолчав, сказал:
— Всю ответственность можно переложить на разбойников, не так ли?
— Я как раз об этом подумал, ваше сиятельство…
Герцог посмотрел на того, кто недавно целился в Хибберта, — он лежал и все еще сжимал в руке оружие. Алверстод подобрал пистолет, выпавший из рук сэра Джарвиса, и вложил в руку Джейка и выразительно посмотрел на Хибберта. Тот, догадавшись, чего ждет от него хозяин, завязал в узел вожжи и спрыгнул с фаэтона. Хозяин и слуга много времени провели вместе на войне и хорошо понимали друг друга. Картина схватки должна быть убедительной, чтобы направить расследование в нужное русло. Герцог одной рукой держал уздечку своей лошади и другой — сэра Джарвиса, пока Хибберт опустошал карманы сэра Джарвиса. Он вынул часы из жилета, снял с мизинца кольцо с печаткой, жемчужную булавку для галстука… Потом посмотрел на герцога, ожидая дальнейших приказаний.
— Засунь их в какую-нибудь кроличью нору в лесу.
Хибберт исчез за деревьями, герцог стоял и смотрел ему вслед, а Хиона не отрывала глаз от герцога. Ей казалось чудом, что он остался жив. И хотя она говорила себе, что должна чувствовать вину за убийство человека, единственное, на что была сейчас способна Хиона, — это страстно благодарить Бога за спасение любимого.
— Благодарю, благодарю… — шептала она, и молитва ее звучала, как музыка, как пение птиц.
Хибберт вернулся, и герцог сказал:
— Чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше. Кто-нибудь может появиться на дороге.