Существует предание, что крепостных актеров публика не особенно любила и не так усердно посещала Петровский театр, где играли они.
Рассказывают, что вскоре после покупки труппы император Александр I смотрел игру актеров и она ему не понравилась. Государь заметил заведовавшему театром Нарышкину:
– Твои артисты совсем испортились.
– Когда же, не может быть, ваше величество, – отвечал остряк Нарышкин, – как им испортиться, когда они играют на льду.
В то время под театром помещались погреба с винами.
Впоследствии, когда был выстроен Большой театр в Москве, граф Ростопчин говорил, что это хорошо, но недостаточно; нужно купить еще 2000 душ, приписать их к театру и завести между ними род подушной повинности, так чтобы по очереди высылать по вечерам народ в театральную залу: на одну публику надеяться нельзя.
По постройке Большого театра главнокомандующим в столице был генерал-фельдмаршал граф И. В. Гудович. Русские артисты нашли в нем самого ревностного покровителя – им были увеличены оклады и даны многие льготы; граф сам имел своих актеров, и особенно хорош был его оркестр музыкантов.
При Гудовиче на театре вошло в обыкновение со сцены после первой игранной пьесы извещать публику о следующем спектакле.
Этот обычай был принят в старину, когда еще не печаталось афиш. Обыкновенно выходили с анонсом первые актеры с тремя поклонами и говорили:
«Почтеннейшая публика! В следующий (такой-то день) императорскими российскими актерами представлено будет….», а если возвещался бенефис, то объявление оканчивалось: «Такой-то артист ласкает себя надеждою, что почтеннейшая публика удостоит его своим посещением».
В Петербурге в это же время, в управление театрами князя П. И. Тюфякина, было заведено, что артист, возвещавший о спектакле, был одет не иначе, как в башмаки и с треугольной шляпой. Рассказывают, что, когда началась война 1812 года и французский актер Дюрень явился на сцену с обычным анонсом, сказав: «Господа, завтра мы будем иметь честь дать вам» и пр., увидел, что в зале всего сидит один зритель, и то, кажется, должностное лицо, а потому тотчас же переменил начало речи и сказал: «Месье, завтра мы будем иметь честь…» – закрыть спектакли, распустить труппу и т. д.
В Москве играли по 31 августа, но с первых чисел июня, т. е. со времени объявления войны, у подъездов театра виднелись две кареты, не более – дворянство уже не посещало театра, ходили только одни купцы.
При графе Гудовиче в театре было отменено интересное для артистов «метание кошельков» на сцену. Про этого главнокомандующего Москвы ходило много анекдотов. Гудович был нрава горячего, правил строгих, любил правду и очень преследовал порочных; видом он был угрюм и неприступен; но в кругу друзей и домашних ласков и приветлив.