— Мало ли чего человек хочет, капитан.
— Например? Чего бы вы еще хотели, Чайк?
— Мать выписать бы из России, если уж самому нельзя на родину. Только едва ли мать поедет.
— Отчего?
— Побоится. Далеко очень.
— А больше у вас нет желаний?..
— Прожить хорошо.
— Что вы называете: хорошо?
— По совести. Людей не обижать, злого не делать.
— И только?.. А разбогатеть разве не хотите?
— Я и так богат, — добродушно промолвил матрос. — И никогда не забуду как вы наградили меня, капитан! — с чувством прибавил Чайкин.
— Я говорю: разбогатеть по-настоящему, иметь много-много денег.
— Бог с ними, с деньгами. Что с ними делать? Я в бедности вырос и никогда не думал о богатстве.
— Я первого встречаю, как вы, Чайк. Счастливый и хороший вы человек! — с необыкновенною задушевностью проговорил капитан Блэк и примолк.
А Чайкин смотрел на бледное, мрачное лицо капитана и про себя пожалел его и подумал:
«Верно, совесть оказала себя!»
И в голове Чайкина невольно пронеслись воспоминания и о жестокости капитана в плавании, и об убийстве Чезаре, и о приказании выбросить за борт живого негра Сама, и о ненависти экипажа «Диноры», и вообще о дурной жизни Блэка, про которую, бывало, на вахтах рассказывал приятель Чайкина — Долговязый.
Наш простодушный матрос чувствовал скорее, чем понимал, что этот человек страшен именно потому, что ничего не боится, не зная удержа своей воле, но что в нем вместе с дурным и злым есть хорошее и доброе, которое теперь заговорило в нем и доводит его до «отчаянности», как про себя определил Чайкин мрачное настроение капитана Блэка.
И Чайкин весь как-то притих, смущенный, что мешает капитану своим присутствием, злоупотребляя его добрым отношением.
Как раз в эту минуту вошел слуга и доложил, что вещи мистера Чайка привезены и что шестой номер для него готов.
И Чайкин поднялся с кресла.
— Вы куда, Чайк? Спать разве хотите?
— Нет, капитан. Но я боюсь помешать вам…
— Напротив, я рад, Чайк, что вы здесь. Я по крайней мере не один… Тоска, Чайк… Вот я и выгодное дело сделал… нажил сегодня хорошие деньги на ружьях, которые мы привезли и из-за которых я рисковал быть повешенным, если бы не размозжил себе голову раньше, чем попасться в руки капитана крейсера, который вчера заставил нас стать на мель… Тут у меня чек на пятьдесят тысяч долларов, Чайк, — говорил Блэк, хлопая рукой по боковому карману. — С этими деньгами можно начать какое-нибудь дело, чистое дело, — и все-таки… тоска… И знаете ли отчего, Чайк?
— Отчего, капитан?
— Во-первых, оттого, что я до сих пор не получаю телеграммы из Фриско… А во-вторых…