— Ладно, сделаю, — говорит он. — Но похоже, что на этот раз ты капитально влип.
В этом малыш Форрест, судя по всему, прав.
После того как выкуп был заплачен, мне позволили пока что выйти на свободу. Но недалеко. Мы с малышом Форрестом сняли квартиру в доме без лифта, полном преступников, нищих и проституток.
Малышу Форресту интересно было знать, что я собираюсь делать, когда состоится суд, но по правде, я сам этого не знал. В смысле, меня наняли, чтобы взять на себя вину, а есть определенное достоинство в том, чтобы сделать то, что ты должен. С другой стороны, мне вроде как не казалось справедливым проводить остаток жизни за решеткой, тогда как Айвен Бузовски и Майк Маллиган будут и дальше наслаждаться всеми прелестями роскошной жизни. В один прекрасный день малыш Форрест напрямую меня об этом спросил.
— Знаешь, — говорит он, — я был бы не прочь снова смотаться к статуе Свободы. Мне вроде как та поездка понравилась.
Так мы и сделали.
Мы сели на экскурсионный катер до статуи, и вся она была такая славная и сияющая в предвечернем солнце. Затем мы остановились и прочли надпись про «усталых, бедных и страждущих, мечтающих о свободе». Дальше мы поднялись на верхушку факела и посмотрели оттуда через залив на Нью-Йорк и на его небоскребы, которые, казалось, уходили прямиком в облака.
— Так собираешься ты их сдать или нет? — спрашивает малыш Форрест.
— Кого сдать?
— Айвена Бузовски и Майка Маллигана.
— Не знаю… А что?
— А то, что тебе лучше об этом подумать и принять решение, — говорит он.
— Я уже думал об этом… и просто не знаю, что делать.
— Предательство — не очень хорошая штука, — говорит малыш Форрест. — Полковника Норта ты не предал…
— Ага. И посмотри, куда меня это завело. Меня опять в консервную банку упаковали.
— Точно, и я снес за это кучу насмешек в школе. Но я, наверное, снес бы еще больше, если бы ты его сдал.
В этом малыш Форрест, пожалуй, прав. Я просто стоял там на самом верху статуи Свободы, прикидывая и размышляя — что вообще-то не моя специальность. Еще я тревожился — что как раз моя специальность. Наконец я покачал головой.
— Порой, — говорю, — человеку приходится поступать правильно.
Так или иначе, время нашего суда наконец настало. Нас согнали в большой федеральный зал, где прокурором был мистер Гугульянти. На вид он вроде мэра или чего-то в таком духе. Весь мрачный, неприятный, а обращается к нам так, как будто мы его родную мать топором зарубили или еще что похлеще.
— Ваша честь, дамы и господа присяжные, — говорит мистер Гугульянти, — эти три человека — самые отвратительные преступники, какие вообще существуют на свете! Они виновны в краже ваших денег — повторяю, ВАШИХ денег — причем лично!..