Я узнала, что Зоя часто приезжает в Экс, и еще острее ощутила эфемерность этой минуты. Мой город жил и без меня, на него смотрела моя дочь, а меня в нем не было. Город принадлежит нам, но с нами вместе он не умирает. О своем ребенке мы говорим — мой ребенок, но что он знает о том, что мы ему дали? Без наших рассказов и фотографий он без труда вообразил бы себе детство, где нас не было бы и в помине.
Я гордо шла по городу рядом с Зоей, но по-прежнему чувствовала, что вторая рука у меня свободна: очень давно я не видела всех своих трех дочек вместе! Столько лет я не ходила по улицам вместе со всеми тремя. Я виделась то с одной, то с другой, то с двумя из них, и это ущемленное материнство причиняло мне несказанную боль. Собрать их дома всех вместе становилось все труднее, и всегда на наших встречах хоть кого-то, да недоставало. Они виделись без меня и тогда звонили мне, чтобы порадовать, аукнуться, как они говорили; их звонки были нарочито жизнерадостными, как поздравления Мариетты с днем рождения. Мне становилось тоскливо, когда я вешала трубку. Я чувствовала себя обездоленной, у меня больше не было цели, и наше с Марком отчуждение становилось еще очевиднее. Нас связало желание иметь детей, потом нас связывали дети, их отсутствие перенесло нас в неведомый для нас мир. Мы оказались с ним с глазу на глаз и говорили о детях, когда нам нечего было сказать друг другу. Наши три дочери связывали нас, без них расстояние между нами все увеличивалось.
Мы вошли вдвоем в монастырь Святого Спасителя. Сели на гладкий-прегладкий прохладный камень, вдохнули горьковатый аромат деревьев и невольно заговорили шепотом. Я вспомнила о летних вечерах, фортепьянных концертах. Сколько нужно было мощи и силы, чтобы музыка завладела этим пространством, предназначенным для тишины! В жизни не обойтись без усилия.
— Ты часто приезжаешь к Кристине? — спросила я шепотом у Зои.
— Раз в месяц. На автомате, как ходят на гимнастику или к психологу. У меня каждый месяц сеанс Кристины, и, даже если мне лень, я знаю, что после сеанса мне будет лучше, чем до него.
— Ты считаешь меня чудовищем?
— Я думаю, что восемьсот километров — это немало, вот и все, мамочка.
— Но все-таки… ты чувствуешь себя лучше после, чем до… Значит, ты ездишь, чтобы избавиться от чувства вины. Как я.
— Воспользуйся местом и исповедуйся.
Мы рассмеялись, и наш приглушенный смех сделал из нас подружек-заговорщиц. Туристы в шортах фотографировали монастырь, потом они ушли, и тут же появились другие, почти в таких же шортах и уж точно с такими же фотоаппаратами. Мир полон кое-как одетых людей, которые очень быстро перемещаются. Зоя продолжала шепотом: