Но шалашом оказался новый двухэтажный дом "Рыболоваспортсмена", где в светлых комнатах, пахнущих свежими бревнами, подавали самовар и толстые граненые стаканы. Позади террасы буйно разросся салат, и директор базы, в смятеньи перед таким обилием, предлагал его всем приезжающим. Иногда мы отправлялись на лодках на другой конец озера, километров за семь, ловить леща, и тогда появлялись и костер, и шалаш, и традиционная картошка, печеная в золе.
Но большей частью рыбачили неподалеку от дома в устье речушки, покрытом белыми кувшинками, где бойко хватал 'окунь, а иногда попадалась довольно крупная плотва с розовеющим брюшком, похожая на подъязков. Здесь удили с лодок на вечерней заре, а днем каждый занимался своими делами.
Каштанов и Вася уходили писать этюды, я запиралась в комнате и переводила с английского, девушки шли купаться и загорать. С озера вместе с ветром доносились их голоса: звонкий, пронзительный Лили и низкий, грудной Ирины.
Иногда же Ирина уходила на этюды с Васей. Она несла его скамеечку или этюдник, а Вася краснел и улыбался. Он удивитсльно краснел - нежно, по-девичьи. Они шли полем, плечо к плечу, почти одного роста, оба светлоголовые, чем-то неуловимо похожие друг на друга.
С субботы на воскресенье дом оживал, наполнялся шумом, мужскими голосами, табачным дымом. Это собирались из города рыболовы. К лодкам выстраивалась очередь, бойко торговал ларек, всюду слышались милые, сердцу рыбачка рассказы о тонкостях ловли и хитрой рыбьей повадке. Энтузиасты приезжали пораньше и вечернюю зорю уже встречали на воде, другие успевали раскинуть удочки или распустить кружки только под утро.
В полдень возвращались с уловом, варили уху, шумно перебивая друг друга, рассказывали о своих волнениях, радовались удаче и скорбели о потерях.
А в понедельник в доме снова наступала тишина, наполненная только шуршанием волны, набегающей на песчаный берег.
Пустые лодки стайкой жались к мосткам, озеро по-прежнему голубело чистой далью, а в воде возле берегов отражались темные ветлы и далекие клубящиеся облака. Нам всем очень по душе была эта невозмутимая тишина.
Однажды, когда мы после обеда из дежурной ухи и жареной мелкой плотички обсуждали план вечерней ловли, к террасе подошел человек. Он был высок, крепок, ладно скроен. За плечами висели рюкзак и удочки в аккуратном чехле. Человек широко улыбнулся, показав ровные, белые сверкающие зубы.
- Здравствуйте, Ирина Федоровна! Не узнаете? А я вот сказал, что приеду, и - приехал. Неужели, забыли?
- Нет, щзчему же? - как-то слишком спокойно произнесла Ирина.-Папа, это тот товарищ, что помог мне на выставке.