Многие из гостей царя Соломона, бывшие в зале, уже потянулись в сторону лестницы, хотя многие другие еще оставались за столами, подъедая остатки яств. Сидевшие вокруг волшебники все сильнее оседали в своих креслах, говорили все громче, пили все больше…
Она снова взглянула на бутылочку, которую держала в руках.
— Да-да, изучи ее хорошенько! — Хаба навис над нею и смотрел на нее разъезжающимися глазами. — Тебя ведь влечет ко всему необычному и удивительному. А у меня в башне хранится множество подобных диковинок! Редкостные, изысканные вещицы! Завтра сама увидишь!
Ашмира заставила себя не отшатнуться, хотя от него несло перегаром. Она улыбнулась.
— Твой кубок пуст. Позволь, я налью тебе еще вина!
Как же медленно, как мучительно тянутся годы, когда ты замурован в бутылке! Кошмарный опыт, никому такого не пожелаю.[70]
Хуже всего — действие, которое Заточение оказывает на твою сущность. Каждый раз, как нас призывают на Землю, наша сущность начинает понемножечку умирать, но при условии, что нас держат тут не слишком долго и позволяют развлекаться драками, погонями и остроумными каламбурами, нам удается не думать об этой боли до тех пор, пока не представится возможность вернуться домой и прийти в себя. Во время длительного Заточения такое невозможно. Драться не с кем, гоняться не за кем, ты сидишь в пространстве размером дюйм на дюйм, а поскольку шутить и острить тоже лучше в компании, тебе ничего не остается, как парить в воздухе, размышлять и прислушиваться к тому, как с тихим шорохом усыхает и отмирает твоя сущность, частица за частицей. А самое худшее, что заклинание Заточения само по себе обладает тем свойством, что этот процесс растягивается до бесконечности, так что ты даже и умереть-то толком не можешь. Хаба знал, что делал: такое наказание достойно злейшего врага.
Внутри этого хрустального шарика я был совершенно отрезан от мира. Хода времени не чувствовалось. Никакие звуки внутрь не проникали. Временами за стенками моей тюрьмы мелькали свет и тени, однако мощное Сковывающее заклятие, вплавленное в хрусталь, затмевало мне зрение, и я не мог ничего разглядеть как следует.[71]
Вдобавок ко всему, в этой древней бутылке изначально явно содержалась какая-то склизкая субстанция, возможно масло, которым какая-нибудь давно умершая египтянка умащивала свои волосы. Мало того что внутри до сих пор слегка пованивало (по-моему, красным деревом с легкой примесью лайма), так еще и стенки были чертовски скользкие. И когда я, ради разнообразия, пытался превратиться в скарабея или еще какое-нибудь насекомое, мои лапки все время скользили и я то и дело падал.