Волшебник заскрежетал зубами.
— Откуда мне было знать, что этот напыщенный глупец именно сегодня явится полюбоваться своим проклятым храмом? Мог бы хотя бы предупредить заранее!
— Он владеет Кольцом. Он ничем не обязан ни тебе, ни кому-либо другому.
— Ха! Думаешь, я этого не знаю?
Хаба стиснул свою плеть; кривые ногти глубоко впились в древнюю человеческую кожу. Он опустил голову. Что-то ласково погладило его по затылку.
— О, если бы только… если бы только…
— Я знаю, чего ты желаешь, дорогой хозяин. Но говорить об этом вслух небезопасно, даже здесь. Ты мельком видел Духа Кольца, ты знаешь, сколь он ужасен! Нужно быть терпеливым и верить в свои способности. Мы найдем способ это сделать.
Волшебник перевел дух, расправил плечи.
— Ты прав, дорогой Аммет, разумеется, ты прав. Просто так тяжко стоять и смотреть, как этот тщеславный, праздный…
— Давай лучше осмотрим клетки, — мягко произнес голос. — Это тебя успокоит. Но сперва, хозяин, мне хотелось бы обсудить еще одно. Что делать с Бартимеусом?
Хаба пронзительно взвыл.
— С этим гнусным джинном! Это по его милости нас выставили из Иерусалима! Гиппопотам, Аммет! На Храмовой горе — гиппопотам!
Он помолчал.
— И кстати, не кажется ли тебе, — медленно добавил он, — что он мордой и всем обликом отчасти походил на…
— Думаю, Соломон этого не заметил, — ответил тихий голос, — на наше счастье.
Хаба угрюмо кивнул.
— Что ж, я не раз подвергал Бартимеуса бичеванию за его проступки, но на этот раз бичевания недостаточно! Плеть для него чересчур легкое наказание!
— Совершенно с тобой согласен, хозяин. Это была последняя капля. На прошлой неделе он дурно обошелся с Гезери; он регулярно затевает раздоры между джиннами… Он заслуживает сурового наказания.
— Вывороченная Кожа, Аммет? Или Ящик Озириса?
— Это слишком мягкое… то слишком недолгое… Хозяин, — взмолился голос, — позволь, я с ним сам разберусь! Я алчу, я жажду. Меня так давно не кормили! Я избавлю тебя от этого негодяя и в то же время утолю свой голод.
Возле головы волшебника раздался влажный, чавкающий звук.
Хаба хмыкнул.
— Нет. Я предпочитаю, чтобы ты был голоден. Это делает тебя бдительнее.
— Прошу тебя, хозяин…
— Кроме того, все мои джинны понадобятся мне живыми, когда мы будем прочесывать пустыни в поисках разбойников. Не скули, Аммет. Я подумаю об этом. У нас будет достаточно времени на то, чтобы разобраться с Бартимеусом, когда мы вернемся в Иерусалим.
— Как тебе угодно… — злобно и обиженно отозвался голос.
До сих пор Хаба стоял, напряженно сгорбившись, согнувшись под гнетом всех бед, что так несправедливо обрушила на него судьба. Теперь же он распрямился, голос его снова зазвучал жестко и решительно.