«Ну и что в этом плохого», — подумала она, но лицо ее окаменело, глаза были пусты, потому что она знала ответ.
— Это ведь из-за того, что у меня был очередной приступ?
Она слышала, как он набрал в легкие воздух, потом медленно выдохнул.
— Я раньше не представлял себе, что это такое, — запинаясь, проговорил он.
«Снова ходишь вокруг да около, — горько думала она, — скажи проще, что испугался».
— Я видел только то, что хотел видеть. Ты легко заставила меня забыть, что… — Предложение оборвалось беспомощным пожатием плеч, которое Арианна так и не увидела.
Ари стояла в ванной перед зеркалом, освещенным единственной лампой. Сжав губы, она смотрела на свое отражение, очередная слеза катилась по ее щеке.
— Давай, давай, — всхлипывая, шептала она, — с этим надо покончить.
Но бурные слезы очищения никак не шли, а ей так хотелось облегчить душу.
Арианна тупо уставилась в зеркало, всеми фибрами души ненавидя женщину, смотревшую на нее. Да и женщина ли это? Разве это лицо женщины? — нет, скорее обиженное, мокрое от слез лицо ребенка. А эти повисшие тусклые волосы? Сейчас казалось невероятным, что совсем недавно она видела в своем отражении проблеск силы и радость жизни.
«Идиотка, — сердито думала она. — Как ты могла вообразить, что кто-то захочет, чтобы ты болталась поблизости в таком состоянии? Что ты можешь предложить? Кому интересны твои приступы? Хорошенькое развлечение — полуночные блуждания во сне по подвалу и другим темным закоулкам».
Страшная правда состояла в том, что она не достойна любви Джошуа, как, впрочем, и любого другого мужчины. Пока еще нет. Она не в том состоянии. И возможно, так будет всегда.
«И все слезы мира не изменят этого, Арианна».
Она медленно выпрямилась, глубоко вздохнула и увидела в зеркале выражение глаз. У меня еще есть силы, подумала она, и дай Бог, достаточные, чтобы пережить еще одну сердечную травму. Счастливого конца не будет. Ну и что? Разве не ясно, что счастливый конец бывает только в сказках?
Вот так обстояло дело. Да, ее история с Джошуа подходит к концу, но она никогда не позволит себе забыть то, что случилось. Ибо за короткое время этот невероятный человек совершил то, что не удалось всем психиатрам, вместе взятым. Он вернул ей то, что она утратила — саму себя, Арианну Уинстон, влюбленную в жизнь многообещающую пианистку, преданную дочь. Он дал ей возможность ощутить себя любящей женщиной, которой она сможет когда-нибудь стать, если не отступится. Благодаря ему она ощутила давно забытый вкус к жизни. Ожидать, что он, в довершение всего, полюбит ее, было вопиющей ошибкой. Не вина Джошуа, что ее болезнь вызывала у него чувство дискомфорта, и он с трудом выносил ее присутствие. «Черт возьми», — подумала она, и уголок ее рта дрогнул в горькой усмешке, — она и сама зачастую испытывала нечто подобное.