Для кого звучал Вивальди? (Кокрейн) - страница 3

Делия почувствовала, как проваливается куда-то в темноту и падает все ниже, ниже и ниже...

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Стоун Тайлер нетерпеливо расхаживал перед дверью больничной палаты, где врачи осматривали его жену. Господи, ну как ему в голову могла прийти эта идиотская мысль? Как он мог заявить Делии, что пристрелит эту лошадь? Ведь Файерлайт не виновата в гибели Брук.

Стоун закрыл лицо руками. Если бы он не наговорил глупостей, Делия не стала бы... Если, если, если... Он винил себя во всех несчастьях, которые свалились на его семью. Стоун никогда в жизни не застрелил бы Файерлайт, он не посмел бы всадить пулю в любимую лошадь своей дочери. Стоун просто был очень расстроен и зол.

Злился он в основном на себя, но Делия должна была согласиться с тем, что кобыле не место на ферме. Стоун не хотел потерять еще и сына. Почему жена не может понять, что сейчас самое главное — безопасность мальчика, причем безопасность любой ценой?

Если десятилетний мальчик поедет учиться в интернат в Сан-Антонио, конец света не наступит. Плохо, конечно, что они не смогут видеться каждый день, но Филд будет приезжать домой на выходные. А если послушать Делию, то получается, что Сан-Антонио находится не в шестидесяти милях от их ранчо, а на другом конце страны.

Стоун услышал легкие шаги и поднял голову. Около него стояла медсестра.

— Вы можете войти в палату. — Она ободряюще улыбнулась.

Стоун попытался отогнать от себя тяжелые мысли — и не смог. Его преследовали воспоминания — о ссоре, о том, как Делия вскочила на Файерлайт, как она лежала без сознания на лугу за выгоном, о коме, в которой она находилась уже почти двое суток.

Но ведь не всегда было так, когда-то его жизнь была наполнена любовью и смехом.

Когда-то у него была семья. Настоящая, большая семья — Делия, Филд, Брук. А теперь мир вокруг него рушился, и он не мог ни склеить осколки разбитого счастья, ни сохранить то, что еще осталось нетронутым.

Стоун вошел в палату и задохнулся от запаха цветов, заполнившего все пространство, — совсем как тогда, на похоронах Брук. Делия лежала в окружении роз и гвоздик, лицо ее было таким белым, что сливалось с подушкой. Стоуну стало страшно, несмотря на заверения врачей, что все обошлось и что главное теперь — подождать, пока его жена проснется.

Стоун склонился над постелью Делии. Он взял ее руку, такую безвольную и холодную, что у него защемило сердце.

— Делия, — прошептал он. — Все хорошо, моя милая. Теперь все будет хорошо, я тебе обещаю.

Последние двое суток он говорил с женой, надеясь услышать ответ, пытаясь почувствовать пожатие ее руки. И только несколько минут назад она впервые пошевелилась и на мгновение приоткрыла глаза. А вдруг она опять впадет в эту ужасную кому, как только услышит его голос? Неужели он сам виноват в том, что она так долго была без сознания?