— Никогда ничего подобного не видел, — осипнув, произнес он. — Это… неописуемо.
— Я строил эту дорогу с тех пор, как шестнадцать лет назад мы переселились сюда, — объяснил профессор, настроение которого быстро менялось к лучшему. — Все поезда приводит в движение электричество, но я хочу перейти на паровые двигатели.
— Паровые? Хотите сказать, топливом для паровозов служит дерево? Или уголь?
— На самом деле я получаю пар, сжигая спирт, но принцип тот же самый. Это гораздо интереснее, чем просто подключать их к домашней электропроводке.
— Могу поклясться: вы с сыновьями часами просиживаете здесь.
Профессор окаменел, в его глазах появилось выражение, от которого Кармайна охватил озноб: несмотря на то что профессор привык жить как в сказке, под его депрессией и сибаритством скрывалась стальная воля.
— Моим сыновьям запрещено входить сюда, — сказал он. — Когда они были младше и дверь в подвал не запиралась, они устроили здесь разгром. Буквально все разнесли! На ремонт у меня ушло четыре года. Они разбили мне сердце.
На языке Кармайна уже вертелось резонное возражение: с тех пор мальчики повзрослели и теперь наверняка отнесутся к поездам с должной почтительностью, но лезть в семейные дела Смита он не стал.
— Как же вы дотягиваетесь до середины стола? — спросил он, щурясь от яркого света. — Ставите какие-нибудь мостки?
— Нет, лезу под стол. Он состоит из отдельных маленьких частей. Специалист по гидравлике установил здесь систему, благодаря которой я могу поднять нужную секцию и передвинуть ее к краю стола, в удобное для меня место. Впрочем, чистить дорогу приходится гораздо чаще, чем чинить. А когда я перехожу с дизельных на паровые двигатели, просто подвожу поезд к краю — видите?
«Суперчиф» миновал несколько развязок, где остальные поезда притормаживали или сворачивали в сторону, и остановился возле края стола. Кармайн почти услышал лязг колес и шипение тормозов.
— Можно мне взглянуть на вашу гидравлическую систему, профессор?
— Пожалуйста. Вот возьмите, под столом темно. — И профессор подал ему ручной фонарик.
Пространство под столом заполняли поршни, цилиндры и стержни, но сколько Кармайн ни ползал среди них на четвереньках, не нашел ни люка в полу, ни тайников в столе. Пол был бетонным, очень чистым, и увлечение поездами никак не вязалось с пристрастием к юным девушкам.
Вспоминая детство, Кармайн с радостью провел бы остаток дня в гостях у Смита, но едва убедился, что в подвале нет ничего, кроме поездов, он решил уйти. По просьбе Кармайна Элиза провела его по всему дому. Единственным предметом, которого она, по-видимому, стеснялась, оказался хлыст с размочаленным концом, лежащий на стенной панели в гостиной. «Значит, Смит лупит сыновей, притом без жалости. Ну что ж, — рассудил Кармайн, — мой папаша, злобный коротышка, тоже был не прочь вбить мне ума в задние ворота, пока я не вырос и не научился отбиваться. После этого вынести муштру армейских сержантов оказалось проще простого».