— Как отреагировал ваш отец, когда вернулся домой?
— Скандалом, криками и дракой. Папа ударил маму и убежал из дома. Он не возвращался долго. Не помню — несколько дней? Недель? Словом, долго. Помню, мама часами вышагивала из угла в угол. Наконец папа вернулся. Он был страшен, маму видеть не желал, а когда она пыталась прикоснуться к нему, отвечал ударом или отталкивал ее. Он ее ненавидел! А еще… он плакал. Как нам казалось, почти постоянно. По-моему, он вернулся домой из-за нас, просто заставил себя.
— Вы думаете, он искал миссис Катон, но не нашел?
Водянисто-голубые глаза смотрели в бесконечность.
— Логичное объяснение. Разводы случались даже в те времена, но папа предпочитал, чтобы миссис Катон была служанкой в нашем доме. Мама — для соблюдения приличий, миссис Катон — для плотских удовольствий. Женившись на мулатке с карибских островов, он потерял бы всякий вес в обществе, а папа дорожил своим социальным статусом. В конце концов, он происходил из семьи холломенских Понсонби.
«Как отчужденно она об этом говорит», — подумал Кармайн.
— Ваша мать знала, что деньги пропали во время биржевого краха?
— Нет, пока не умер папа.
— Это она его убила?
— О да… В тот день они поскандалили — мы слышали голоса. Конечно, мы понимали далеко не все, но сообразили, что папа нашел миссис Катон и Эмму. И решил бросить маму. Он надел свой лучший костюм и укатил на машине. Мама заперла нас троих в спальне Чарлза и уехала на втором автомобиле. Как раз начиналась метель. — Ее голос зазвучал наивно, по-детски, словно пронзительная сила воспоминаний вернула ее в прошлое. — Снежные хлопья кружились в воздухе, как внутри стеклянного шара. Мы ждали целую вечность! Затем услышали, как к дому подъехала мамина машина, и заколотили в дверь. Мама отперла ее, мы вырвались на волю — ох как нам хотелось в туалет! Мальчишки пустили меня первой. Когда я вышла, мама стояла в прихожей, сжимая в правой руке бейсбольную биту. Бита была вся в крови, и мама тоже. Потом из туалета вышли Чарлз и Мортон, увидели маму и потащили в комнаты. Ей помогли раздеться и вымыться, а я так проголодалась, что убежала на кухню. Чарлз и Мортон развели огонь в старом очаге, на месте которого сейчас стоит «Ага», и сожгли и биту, и мамину одежду. С тех пор Мортон изменился навсегда.
— Вы хотите сказать, что до того он был… нормальным?
— Вполне, капитан, только в школу не ходил — мама не отпускала нас из дома до восьми лет. Но после того дня мы не услышали от Мортона ни слова. Только припадки ярости! Мама не боялась никого и ничего — кроме разъяренного Мортона. Бешеного, необузданного.