— Это мне говорит мой дядюшка-аферист? — невесело усмехнулась Джекки.
— Все в прошлом, девочка моя. Ты знаешь, что я давно отошел от дел. И, к твоему сведению, никогда не занимался крадеными тачками. Так что говорит тебе это вовсе не дядя-аферист, а человек, который прожил с тобой кучу лет. И, между прочим, заботился о тебе в меру собственной испорченности, — проворчал Боб.
Джекки внимательно посмотрела на дядю, а затем обвела взглядом их крошечную квартирку с отвалившимися обоями и обезображенным постоянными протечками потолком.
— Ладно, Боб, я готова мириться с тем, что мы сто лет мечтаем сделать ремонт. В конце концов, меня мало колышут бабки, ты знаешь. Но я не могу допустить, чтобы мой самый близкий человек…
Боб остановил ее, приложив палец к губам. Джекки поняла, что дяде будет неприятно это слышать, и замолчала.
— Прости, что я оказался таким слабаком, девочка. Ты заслужила кое-что получше, чем эта поганая дыра. Но, если с тобой случится что-то плохое, я не переживу. Помни об этом. Хорошо, детка?
Джекки кивнула, едва сдерживая слезы, подкатившие к глазам. Она хорошо понимала, что сейчас не время плакать и раскисать, поэтому поднялась с дивана и с веселой улыбкой сообщила дяде:
— Ладно, Боб, я откажусь от этой работы. Но и с тебя кое-что потребую.
— Что именно? — с улыбкой поинтересовался Боб.
Джекки сладко зажмурилась и произнесла:
— Я хочу, чтобы к моему возвращению на столе стояла полная миска горячих сырных палочек с малиновым соусом и бутылочка доброго «гролша». Сделаешь?
— Как прикажете, Королева, — шутливо наклонил голову Боб. — Все что угодно, для вашего величества.
— Вот и славно, — ответила Джекки, понимая, что дела их идут далеко не так славно, как ей хотелось бы. — Тогда побегу переодеваться — через два часа выступление.
— По-моему, Мартин, ты крупно вляпался, дружище. — Бадди приоткрыл окно и щелчком выбросил на улицу выкуренную почти до фильтра сигарету. — Если хочешь знать мое мнение, так я тебе скажу — я бы на твоем месте послал всю эту фигню куда подальше. Короче, к чертовой матери. Или к чертовой бабушке. В общем, ко всем чертям, чертовкам и их чертенятам, дружище.
Мартин поморщился. Да, его друг был хорошим писателем, но его манеры вести себя и изъясняться оставляли желать лучшего.
Бадди, с которым они приятельствовали уже около пяти лет, имел репутацию человека грубоватого, несдержанного и эпатажного, однако же все эти качества придавали ему в глазах окружающих некую изюминку.
Мартина подчас возмущали шуточки друга, особенно те, что Бадди отпускал в адрес Сьюки, но на него невозможно было обижаться долго. Несмотря на своеобразный характер, в глубине души Бадди был довольно добродушным и отзывчивым малым, готовым в любой момент прийти на выручку другу.