Но об этом нельзя было и думать.
Некоторое время он тщетно пытался добраться до постели; когда ему это, наконец, удалось, он лег, обессиленный и страдающий.
Конечно, ему было не по средствам позвать доктора к себе, он сам должен пойти в город к доктору Нилону.
Наконец, он заснул, а когда проснулся, боль исчезла, и, если не считать того, что он чувствовал себя совершенно разбитым, он был здоров.
Одевшись, он свистнул Филиппе, и они вместе пошли выпить кофе в маленький ресторанчик у самого моря.
Потом Арчи поехал в Канн в очень тряском трамвае, и боль снова появилась. Он благодарил судьбу, когда, наконец, очутился в клинике доктора Нилона.
Бледный молодой человек с весьма равнодушным видом лениво вышел и, держа дверь полуоткрытой, сказал:
— Monsieur le docteur на отдыхе, в доме своей тещи, villa «Plaisir» Juan-les-Pins.
А Арчи как раз только оттуда приехал!
Он снова сел в трамвай и благодарил провидение, что не встретил Филиппы, потому что ему пришлось добираться до виллы «Плезир» ползком.
На этот раз он застал доктора Пилона; он играл в теннис и вышел к Арчи с ракеткой в руке и в теннисной рубашке, с открытой шеей, бодрый, улыбающийся и очень красивый.
Но его улыбка сразу исчезла, и под короткими черными усами губы его крепко сжались, когда он исследовал Арчи мягкими и опытными руками.
— Я отвезу вас обратно в своем автомобиле, — сказал он.
— Но вы знаете, что я не могу лечь в кровать, — сказал ему Арчи, — никак не могу!
— Посмотрим, — уступчиво сказал Нилон.
Он привез Арчи домой и заставил его лечь в постель, потом сел на край кровати и спросил:
— Ну а у вас есть здесь друзья?
— Есть леди Вильмот… мы с ней помолвлены… но я не хочу ее тревожить. У меня ведь нет ничего серьезного?
— Как вам сказать? Есть некоторое расстройство… Я хочу сделать более тщательное исследование…
Он знал Арчи всего несколько месяцев, и тот ему очень нравился.
— А эта леди Вильмот — где она живет?
— В доме рядом, — сказал Арчи, — но, пожалуйста, доктор, не говорите ей.
Нилон дал усыпительное средство и условился навестить его после обеда.
Около пяти часов он вернулся вместе со знаменитым хирургом Зейдлером и застал Арчи с высокой температурой, в бреду, и стоявшую на коленях у его кровати красивейшую женщину, какую он когда-либо видел.
Она крепко держала руки Арчи, а он, не переставая, бормотал о расходах, о цене цветов и конфет, о том, как ужасно быть «gigolo», о своем Фармане, о стрельбе в кого-то, и все время голова его металась по подушке, и на его лице был тот яркий румянец, который производит обманчивое впечатление здоровья, а на самом деле является таким грозным признаком.