Миссис Кардон сидела за чайным столом, нарядная в своем шифоновом бледно-лиловом с кружевами платье; она открыла объятия и, когда Филиппа стала перед ней на колени, растроганно пролепетала:
— Дитя мое!
Ей хотелось поцеловать и Джервэза и назвать его «мой новый большой сын», но Джервэз, очевидно, не принадлежал к тому типу людей, которые располагают к проявлению какой бы то ни было сентиментальности.
Наедине с Биллем, в своей спальне, чтобы завязать ему перед обедом галстук, как она привыкла делать в медовый месяц, она сказала ему:
— Жаль, что… не вертись, пожалуйста!.. что гости не приезжают сегодня вечером. Немного тяжело… вот ты и готов, дорогой!.. немного тяжело, ты со мной согласен?.. для Джервэза… помолвленная парочка, и только нас двое. Это их будет стеснять, не правда ли?.. А в толпе мы могли бы делать вид, что не замечаем их.
— Они сами постараются скрыться, — заметил успокоительно Билль. Он одобрительно осмотрелся в зеркале. — Все будет хорошо, как ты думаешь?
— Я надеюсь, — вздохнула миссис Кардон. — Билль?..
Билль в это время изучал линию своей талии во фраке.
— Гм?
— Билль, дорогой мой, ты не думаешь, что Джервэз слишком стар… у него седые виски, и как-никак… сорок пять…
Билль быстро повернулся:
— Но, моя дорогая, ведь у Вильмота денег куры не клюют… Подумай, что это значит! Волосы? Какое значение имеют волосы? У него их еще достаточно.
— Да, но они вместе напоминают июньский день и декабрьский вечер, — продолжала жаловаться миссис Кардон. — Ведь он приблизительно на четверть века старше Филь.
Билль искренне ужаснулся; самое слово «век», употребленное, хотя бы и в смягченном смысле, пугало его, перешагнувшего уже за пятьдесят, и казалось ему неприличным, неделикатным… Это слово обращало всю помолвку в какое-то гнусное дело… Он с горячностью стал возражать на замечание жены:
— Ей-богу, — воскликнул он возмущенно, — можно подумать, что Филь принуждают к этому браку! Но ведь никто с ней даже не говорил об этом. Она обручилась с Вильмотом, одним из самых крупных землевладельцев, человеком исключительного благородства. Это очень, очень большая удача, пожалуй, лучшее, что может быть, а ты говоришь так, как будто мы продаем наше дитя, приносим его в жертву… И все это из-за нескольких лет разницы! По-моему, Филь делает прекрасную партию; более того, она будет счастлива. Она сама выбрала Джервэза, а он — ее, и их совместная жизнь обещает гораздо больше счастья, чем в наши дни брак двух молодых людей одного возраста. Современная молодая девушка со всеми ее причудами, прежде всего, нуждается в твердом, спокойном характере и в бездне терпения — в многотерпении Иова. Только пожилой человек может обладать этими свойствами. Современные молодые люди отличаются эгоизмом и бездельничаньем, и, хотя я должен признать, что эгоизм присущ не только молодости, но, во всяком случае, в старости он носит смягченный характер. Нет, Долли, только наше поколение может удержать в наши дни вещи в равновесии, только мы обладаем необходимой выдержанностью и терпением. Все, что эти молодые, горячие — или холодные — головы умеют, это — заботиться только о себе и тащить для себя все лучшее! Да что говорить о них, когда даже более уравновешенные так поступают! А если почему-либо им это не удается, они подымают шум. Разве мы, разве мы — я тебя спрашиваю — имеем хотя бы минуту спокойствия с Фелисити? А ведь она вышла за Сэма по любви. Теперь же она, совершенно не стесняясь, открыто заявляет, что этот брак не был завершением, а только вступлением. Чтобы эти слова ни означали — ты мне можешь поверить, что, во всяком случае, хорошего в них мало… А что делает Сэм, когда на нее нападает такое настроение? Ничего, абсолютно ничего! Вот видишь… Ты же…