И она рассказала Кайлу всю свою жизнь, ничего не приукрашивая и ничего не утаивая. Впрочем, оставался последний секрет...
— Ты должен знать обо мне еще кое-что. Наверное, потому, что так меня воспитали, я... — слова давались с огромным трудом, — я не была ни с одним мужчиной, Кайл... Господи, зачем я тебе об этом говорю?! Должно быть, это ром так развязывает язык.
— Так ты — девственница? — Кайл был в шоке.
— Представь себе. — Нелл попыталась улыбнуться, но вместо улыбки получилась какая-то жалкая гримаса. — Ты — первый мужчина, ради которого мне захотелось расстаться с этим сокровищем, — попытка пошутить тоже вышла жалкой.
— Что же ты нашла во мне особенного? — Темно-синие глаза смотрели на нее в упор.
— Разве такое можно объяснить? — ответила она вопросом на вопрос, с тревогой ожидая его дальнейшей реакции.
— Слава Богу, что я не тронул тебя вчера! — выдохнул он с явным облегчением.
Нелл физически ощутила, как он отдалился от нее, хотя они по-прежнему сидели рядом.
— Неужели мне надо было промолчать? — Она сорвалась на крик. — Я думала, что теперь между нами не должно быть секретов, я поверила тебе!..
— И представить себе не мог, что ты девственница. — Кайл, казалось, не услышал ни слова, думая о своем.
— Не бойся, это не заразно. — Нелл не узнала свой голос. Говорила не она, за нее говорили ее стыд и боль.
— Разумеется, нет. — Кайл не заметил иронии. — Но случайные связи не для тебя. Через две недели я еду на собеседование, а ты же не хочешь на Ванкувер, ты мечтаешь жить здесь.
— Зря я тебе сказала. — Нелл почувствовала, как тоска ледяной рукой сдавила сердце. Но не могла она так легко сдаться в свой самый счастливый день! И Нелл, взяв в ладони и повернув к себе дорогое лицо, поцеловала Кайла, вложив в этот поцелуй всю душу и все то, чему он успел научить ее. Сначала он был напряжен, как натянутая тетива лука, но мало-помалу сопротивление было сломлено: со сдавленным стоном он притянул Нелл к себе, зарылся в копну нагретых солнцем и пахнущих хвоей волос.
— Что нам делать, Нелл? — спросил он с глухой мукой. — Я не девственник, но ты — первая женщина, с которой я забываю обо всем на свете. Один поцелуй, и я весь твой.
— Похоже, ты этому не рад. — Она слушала, как неровными толчками бьется под ее щекой его смятенное сердце.
— Какая уж тут радость, если я знаю, что мне придется оставить тебя? Это трудно и сейчас, но, займись мы любовью, стало бы еще труднее. Я не могу и не хочу обойтись так с тобой. Лучше уж нам возродить правило пяти шагов, — невесело улыбнулся он.
— Даже тысяча шагов не поможет, — заверила она его, и — о, чудо! — он рассмеялся. Раскатисто и громко, тем смехом, который она уже не чаяла услышать снова.