— Об этом не может быть и речи, Дженни. Кроме того, я запретил им морочить Тимоти голову в отношении поисков матери. Я сказал, что возложил это на профессионалов, а их пустые заверения, не подтвержденные фактами, и переезд в кемпинг, что недалеко отсюда, продиктован лишь желанием внести раздор в мои отношения с детьми. Я пригрозил им, что если они не остановятся, то я приму меры.
— Так это к ним бегал Тимоти всякий раз, когда хотел наказать тебя? — предположила Дженнифер.
— Да, так он поступал, когда мы жили в Сиднее, так же делал и теперь, узнав, что дед и бабка поселились в кемпинге. И велосипед — это их подарок.
— Теперь все сходится… Но неужели они не понимают, что нельзя играть детскими чувствами, внушая Тиму, что его мать жива и вот-вот вернется домой? — возмутилась Дженнифер.
— Им важнее доказать, что это я спровоцировал поступок Белинды, — гневно проговорил Ной.
— Родители Белинды обвиняют тебя в том, что ты был к ней недостаточно чуток и не помог ей справиться с послеродовой депрессией? Но ведь они, насколько я могу судить, тоже все время были рядом, жили в одном городе с дочерью, наверняка нередко видели ее. Тогда почему они, как родители, не предприняли всего того, что, по их мнению, следовало сделать тебе?
— В ту пору их волновало другое — очернить меня в глазах дочери. Они не приветствовали наш брак, негативно отнеслись к нашему желанию иметь более одного ребенка. Они считали, что я навязал ей это, сделав домашней хозяйкой. Но если бы я видел в Белинде какие-то другие стремления, то никогда не настаивал бы. Теперь, по прошествии лет, я могу высказать версию, что просто у моей жены не было собственного мнения. Сначала она полностью зависела от своих родных. Потом полностью доверилась мне, а поженились мы молодыми. Этого они так и не смогли мне простить. У нее не было ни конкретных планов, ни личных желаний, она, можно сказать, жила одним днем. Тогда я этого не сознавал. Мое желание создать семью было осмысленным. Я не мог предположить, что Белинда лишь слепо следует мнению более убежденного, чем она, человека.
— Родители воспитали ее такой. Признание этого равноценно признанию собственной вины. Понятно, что теперь они стараются оправдать себя за твой счет, — проговорила Дженнифер.
— Уверен, если бы они все годы нашего брака не вносили раздор, то Белинда по-прежнему кротко жила бы под моей опекой и, может, когда-нибудь смогла бы обрести собственную цель. Ведь у всех людей это происходит по-разному, — сказал Ной.
— Мы этого уже не узнаем.
— К сожалению… В любом случае я обещал им, что они будут видеться с внуками, но должны договариваться обо всем со мной, в противном случае им придется иметь дело с законом. И еще я запретил им бередить души моих детей заверениями, будто Белинда жива и вернется к нам. С облегчением могу сказать, что Тимоти начинает кое в чем разбираться. Он стал догадываться, что Питер и Джен лукавят ему, только не мог понять, по какой причине. Пришлось объяснить, что никому, ни старым, ни малым, нет охоты брать ответственность за случившееся. Всегда хочется спихнуть вину на кого-то другого. Но скорее Тимоти испугала перспектива переехать жить к деду с бабкой, которую те так лелеяли, вот он и взглянул на них трезвым взглядом.