Элизабет принялась методично просматривать другие газеты. Чем «желтее» оказывалась пресса, тем меньше она церемонилась с Робертом Уотсоном. Мисс Смолвуд даже почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота: при прочтении газет появлялось ощущение, что абсолютно все газетчики испытывают к финансисту чернейшую зависть и лютую ненависть. На помещенных в них фотографиях он вполне невозмутимо шел между двумя полицейскими, но в большинстве текстов по Уотсону проходились со злобной язвительностью — порой казалось, что даже газетная бумага буквально истекает желчью. Некоторые папарацци додумались даже до того, чтобы заявить, что, мол, это не первый случай, когда Роберта могли арестовать — просто раньше его влиятельное семейство всегда успевало вовремя замять скандал.
Беспокойство Марка по поводу того, что ему могут звонить журналисты, оказалось тоже вполне оправданным. Кое–кто из репортеров уже начал допекать и семейство сэра Ричарда. Лорд и леди Бенсингтон отказались комментировать произошедшее (Лиз бы с удовольствием прочитала, что их монументальный дворецкий спустил настырных журналистов с лестницы, однако таких подробностей в газете не было). В нескольких репортажах было упомянуто, что сэр Ричард госпитализирован, однако эта новость определенно не казалась писавшим столь же важной, как и арест его старшего сына.
До Марка, к счастью, репортеры не добрались: как писали в одной газете, известного солиситора не оказалось дома. Видимо, ему пытались дозвониться, потому что охотники заехать к Уотсону–младшему домой или в контору вряд ли могли рассчитывать на теплый прием, а у Марка была широко известная репутация весьма острого на язык законника. Пожалуй, он мог бы и подать на кого–нибудь из репортеров в суд, например, за нарушение собственного права на личную жизнь. Однако эти наглецы все же позволили себе еще несколько абзацев разглагольствовать о том, решится ли преуспевающий юрист защищать собственного брата и что по этому поводу может сказать Комиссия по этике.
Дочитав прессу, Лиз почувствовала себя вполне готовой к тому, чтобы держать «круговую оборону» от журналистов. Что и говорить: она была так зла, что, попадись ей под горячую руку какой–нибудь репортеришка, — она бы, пожалуй, и сама спустила его с лестницы. Ничего удивительного, что после известия об аресте сына сэр Ричард слег с сердечным приступом. А Марк, узнавший обо всем только сегодня утром (наверняка репортеры ошиблись, решив, что его нет дома, — он просто всегда очень крепко спал и никогда не отвечал на телефонные звонки, раздававшиеся в «неподобающее» время), разумеется, первым делом бросился звонить семье и, узнав о плачевном положении отца, отправился в больницу…