Тревожная трель телефона уже во второй раз за это утро заставила Элизабет подскочить на месте. Теперь она приблизилась к трубке с опаской: наверняка Марк был прав, и теперь в контору примутся звонить ушлые журналисты, требующие комментариев по поводу ареста его брата. Лиз не боялась таких разговоров, а только опасалась того, что после этих бесед ее могут привлечь к суду за словесные оскорбления. Телефон все звонил и звонил. Несколько раз глубоко вздохнув, Элизабет сняла трубку и осторожно, словно та была фарфоровой, поднесла ее к уху.
— Слушаю вас.
— Доброе утро, — произнес Роберт Уотсон — этот голос она бы не спутала ни с каким другим в мире. — Это контора Марка Уотсона?
— Да, — слабым голосом сказала Элизабет.
— Кто говорит?
Ей пришлось сделать несколько глубоких вздохов, прикрыв трубку ладонью. Конечно, глупо было ожидать, что Лиз больше никогда не услышит этого бархатного голоса, но сейчас она была не совсем готова беседовать со старшим братом Марка. И в данный момент она предпочла бы оказаться где угодно, только не в конторе у телефонной трубки. Но избежать ответа на этот вопрос все же было невозможно — Роберт Уотсон с максимальной вежливостью ожидал его.
— Это Элизабет Смолвуд, его помощница.
В трубке на пару секунд повисло молчание, от многозначительности которого у Лиз запылало лицо. Разумеется, нечего и надеяться, что Роберт забыл, при каких обстоятельствах им пришлось познакомиться!
— Понятно, — сухо проговорил он наконец. — Это Роберт Уотсон, мы с вами были представлены друг другу в Бенсингтон–холле. Могу я поговорить со своим братом?
— Сожалею, мистер Уотсон, но Марка нет — и сегодня не будет. — Внезапно Элизабет разозлилась на саму себя за малодушие. В конце концов, она всего лишь попала в неприятную ситуацию, но никто, по крайней мере, не обвинил ее в изнасиловании. — Могу я вам чем–то помочь?
— Вряд ли. Наш семейный поверенный, как выяснилось, в отъезде, в его конторе никто не уполномочен внести за меня залог без прямого указания мистера Девероу, и я надеялся, что Марк порекомендует, к кому мне можно обратиться. Дело в том, что в Бенсингтон–холле я тоже не застал никого, кроме прислуги, а ее не совсем уместно обременять столь специфическими проблемами.
— Где вы сейчас?
— В Ярде, — с непередаваемым сарказмом сказал Роберт. — Полиция разрывается между желанием продемонстрировать на мне свою принципиальность и стремлением не очернить имя отца. Видимо, они считают, что таким образом проявляют должное уважение к нему… Похоже, я уже злоупотребил доверием доблестного офицера, позволившего мне сделать второй звонок. Если вдруг Марк позвонит или приедет, прошу вас, передайте ему мои слова. Здесь, конечно, просто великолепно, но мне, откровенно говоря, не хотелось бы задерживаться в Ярде дольше необходимого. Всего наилучшего, мисс Смолвуд!