— Чего же не ушел? — спросил эксперт. — Мужик ты молодой...
— Молодой, — согласился Баянов. — Шестой десяток приканчиваю.
— Шестой?! — воскликнул эксперт. — Врешь!
— Без надобности никогда. Внуки уже школу кончают. А не ушел, потому что своего не довоевал. Преступник — он тот же фашист. Не всякий, конечно, но...
Баянов начал рассказывать свою историю. Витязев подал крепкий чай с добавкой чаги и смородиновых почек — необыкновенного вкуса и аромата, и все пили и нахваливали, и никто не хотел возвращаться к разговору, от которого все равно было не уйти, поэтому слушали Баянова с подчеркнутым вниманием.
— Я немцев увидел сначала пленными. Недалеко от запасного полка, куда я попал, они за колючей проволокой какой-то заводик восстанавливали. Мы ходили смотреть. Вроде люди как люди. Кормили их хорошо, не то что наших, табак давали. Начальниками у них ихние же офицеры были. И вот смотришь и не веришь, что это те самые, которые творили такое... Мы уже многое знали про их дела, не все, что сейчас знаем, но многое — война к концу шла.
Издали снизу вдруг послышался далекий заблудившийся голос.
— Подвода едет, — сказал эксперт. — Долгонько что-то он... Как говорится, только за смертью и посылать.
— Оклик повторился, но голос вроде бы ослаб.
— Свернул он куда-то, что ли? — забеспокоился Владимир Антонович. — Пойду встречу.
— Перевалов пойдет, — сказал Размыкин и тут же попросил Витязева: — Пальните-ка в белый свет три раза!
— Ружье чищеное, я осматривал, — сказал Баянов Размыкину. — Тот благодарно кивнул.
— Если есть сигнальные, то сигнальными. Нету? Палите так. Это чтобы наш Харон не повернул обратно,— объяснил Размыкин эксперту. — Идите встречайте, товарищ Перевалов. А вы не хотите пройтись, Серафим Иннокентьевич?
— Слушаюсь! — отозвался Баянов, легко для своего возраста поднялся с колоды и, на ходу уже вытирая рот аккуратным носовиком, пошел за Переваловым.
— Вы знаете, кто такой Харон, Леонид Федорович? — спросил следователь.
— Хрен его знает!
— У древних греков он перевозил мертвых через реку на тот свет. Прекрасный чай у вас здесь, полковник. И вообще вы здесь недурно устроились, — сказал он стоявшему у палатки с переломленным ружьем Витязеву. — Да стреляйте же, не томите! Не люблю ожидать выстрелов.
Витязев расчетливо, с почти равными промежутками, трижды выстрелил. Размыкин так и не понял, когда он успел перезарядить ружье.
— Ловко вы!
— Привычка, — ответил Витязев. — У нас на объекте, кроме охоты, никаких развлечений не было. Двадцать лет практиковался.
— Простите, вы в каких войсках?